И все же, вероятнее всего, в обозримом будущем именно городская флора и фауна будет находиться под воздействием людей, а не наоборот. «Я убеждена, что наш вид меняет генетический состав планеты, – заявляет Альберти. – Наш долг – эволюционировать вместе с другими организмами, и у нас есть такая возможность. Не знаю, примет ли человечество этот вызов». Под вызовом она подразумевает новый подход к разработке и поддержке городской среды. Сумеем ли мы при помощи городской эволюции сделать свои города более пригодными для жизни?

У моей дочери это получается куда лучше.

Я подхожу к стойке администратора в «Роппонги-Хиллз», грандиозном «интегрированном комплексе объектов недвижимости» в центре Токио, и интересуюсь, нельзя ли мне взглянуть на их знаменитую зеленую крышу. В ответ администратор вручает мне глянцевый путеводитель по «Роппонги-Хиллз» и осыпает меня извинениями – очень жаль, но на крышу можно попасть только по записи или во время мероприятий. В расстроенных чувствах я возвращаюсь к дочери и подруге, которые ждут меня снаружи. «А ты хоть сказал, что пишешь книгу?» – осведомляется Фенна, моя дочь, и заталкивает меня обратно. Пока она с улыбкой убеждает администратора, что нам правда очень-очень нужно на крышу, я демонстрирую свою внушительную коллекцию визиток и университетских документов. В конце концов администратор сдается и звонит в офис экологического управления, но и там нам вежливо отказывают. Книги книгами, а без записи на крышу не попасть.

Однако Фенна настроена воинственно. Со словами: «Может, удастся подобраться поближе?» – она за руку тащит меня в фойе расположенного рядом отеля «Хаятт». Там мы незаметно минуем стойку администратора и входим в кабину лифта. Спустя несколько минут катания по этажам мы попадаем туда, откуда должно быть лучше всего видно зеленую крышу «Роппонги-Хиллз», и идем по застланному ковром коридору к широкому окну. С каждым нашим шагом из окна открывается все более захватывающий вид: сперва на окутанную туманной дымкой панораму Токио, а потом и на «Роппонги-Хиллз», «городок в городе» – офисы, магазины, жилые дома, сады и музей, связанные между собой дорожками со скульптурами. Прижавшись к стеклу носами, мы чувствуем дыхание городского острова тепла, несмотря на прохладу от кондиционера. Перед нами наконец раскинулся заповедник городской природы на залитой солнцем крыше, куда мы так стремились попасть.

Кажется, будто участок японской сельской местности – традиционной мозаики из рисовых плантаций, лесов, лугов и прудов, которую японцы называют сатояма, – по воздуху перенесся на крышу торгового комплекса «Кэякидзака» и увенчал его зеленой короной. Рисовое поле и несколько лугов с извилистыми тропами окаймлены вишневыми деревьями и живой изгородью из бирючины. В пруду розовеют лотосы, а на грядках зреют баклажаны, помидоры и горькие огурцы. Местная жительница в широкополой шляпе хлопочет над рисовым полем, а две большеклювые вороны (Corvus macrorhynchos), чьи клювы напоминают ножи для суши, клюют неспелые вишни. Наевшись вдоволь, они улетают к гигантской башне «Мори Тауэр», что возвышается на горизонте. На наших глазах птицы становятся все меньше и наконец исчезают за карнизом где-то на верхнем этаже. Там расположен штаб строительной организации Mori Building Company, которая и разработала план «Роппонги-Хиллз».

С начала 1970-х Mori Building Company была одной из ведущих строительных организаций, внедряющих в свои здания растительность. Сад на крыше в «Роппонги-Хиллз» площадью чуть менее полутора тысяч квадратных метров – далеко не самый масштабный проект компании: есть в ее портфолио и куда более внушительные озелененные участки. К тому же это не единственная организация подобного рода. В Фукуоке аргентинский архитектор Эмилио Амбас решил поймать сразу двух зайцев: он взял городской парк площадью в сто тысяч квадратных метров, приподнял его в воздух и устроил прямо под ним футуристичное клинообразное здание, в котором расположился культурный центр ACROS Fukuoka. Дикие растения, зеленеющие на всех четырнадцати террасах на южной стороне здания, гармонично дополняют парк, который раскинулся у его подножия.

В Азии есть и другие уникальные проекты в области зеленой архитектуры. Сингапур может похвастаться как самым высоким вертикальным садом – обращенной на запад стеной кондоминиума Tree House от компании CDL площадью 2750 квадратных метров, – так и великолепным тридцатиэтажным отелем Oasia Hotel Downtown, сверху донизу покрытым ползучими растениями. Впрочем, зелеными зданиями славится не только Азия. В Милане архитектор Стефано Боэри возвел два жилых небоскреба под названием Bosco Verticale («вертикальный лес» по-итальянски), на которых растут 730 деревьев, 5000 кустарников и 11 000 экземпляров разных трав. Градостроители и архитекторы во всем мире придумывают новые, все более хитроумные способы внедрения природы в город – как в огромных, так и в скромных масштабах. Этим занимаются не только строительные магнаты, но и совсем молодые компании. Так, в Манхэттене лаборатория Lowline Lab, финансируемая общественностью, экспериментирует с подземными зелеными участками в условиях плохого освещения. Ее цель – преобразить заброшенную трамвайную станцию «Уильямсбург» под улицей Деланси-стрит в подземный парк с влажным воздухом, где будут обильно расти мхи и папоротники. В Гамбурге же местные жители превращают исполинский бетонный бункер времен Третьего рейха в «зеленую гору» под названием Hilldegarden.

Новые веяния в зеленой архитектуре – это не только оригинальные проекты в портфолио архитекторов и градостроителей, но и множество преимуществ для городской среды. Там, где ведется напряженная борьба за территорию, крыши городских зданий остаются совершенно пустыми. Из-за разрастания городов площадь равнин, которые можно оставить нетронутыми или пустить под сельское хозяйство, сокращается – так почему бы не воспользоваться свободными крышами? Влажная почва и растительность способствуют охлаждению здания, снижая затраты на работу кондиционеров и нейтрализуя эффект городского острова тепла. Кроме того, растения заглушают шум и задерживают смог, а в регионах, где часто бывают землетрясения, парк на крыше здания может даже послужить противовесом и снизить вероятность обрушения. Неудивительно, что в 2001 году в Токио вышел декрет, согласно которому 20–25 % от площади крыши всех новых зданий должно быть покрыто растительностью. Благодаря этому декрету уже к 2015 году в городе появилось более 1,8 миллиона квадратных метров зеленых крыш. Подобные декреты и указы действуют в городах во всем мире.

Я не стану углубляться в озеленение городов и зеленую архитектуру – им и так уже посвящена внушительная библиотека. Тем, кто заинтересовался, советую прочесть «Создание городской природы» и «Дизайн для биоразнообразия», а также уже ставшую классикой книгу «Создание зеленых крыш и живых стен»[35]. Еще можно посетить какую-нибудь из множества международных конференций, на которых архитекторы и градостроители обсуждают последние тенденции экологической урбанистики. Однако ни в книгах, ни на конференциях вам не расскажут о том, как зеленые крыши, здания и озеленение городов в целом влияют на текущую эволюцию городских экосистем. Как правило, специалисты по городской экологии, зеленой архитектуре и озеленению полагают, что оказавшиеся в городе животные и растения никак не меняются, как и их роль в жизни города. Как мы уже убедились, они заблуждаются. Всегда следует принимать в расчет городскую эволюцию. Вопрос лишь в одном: как она связана с градостроением?