Я смотрел на это недоразумение в моей машине — в крови, блевотине, в липком «Ред Булле». Она то приходила в себя, то снова теряла сознание. Занимаясь ее поисками, я не спал полтора дня и уже забыл, когда ел. Я не хотел в этом признаваться, но запах героина и ее неопытность выводили меня из себя. К тому же я чуть не убил ее передозировкой. Я был на пределе. И что мне с ней делать до двенадцати часов?

Мы бесцельно разъезжали по городу, потом остановились возле рехаба, где она лечилась, пока не затерялась на улицах Города-призрака. Я забрал оттуда ее чемодан и одежду. Когда я уже был не в силах находиться с ней в одной машине, мы поехали в гостиницу, что возле аэропорта. Там оставалась одна свободная комната, и портье запросил четыреста пятьдесят долларов за ночь.

— Вы надо мной издеваетесь? — спросил я. — Я снимаю комнату на вечер.

Он медленно перевел взгляд на девочку, а потом — снова на меня.

— Извини, парень, но мы дорожим своей репутацией.

— Нет, нет и еще раз нет. Это не то, о чем вы подумали.

— Ладно.

— Все в порядке. Дайте ключи.

Когда мы вошли в номер, я позвонил официанту. Я умирал от голода.

— Принесите салат «Цезарь». И стейк. Самый лучший и самый прожаренный. И немного жареной картошки!

Девочка лежала на постели под кайфом, но умудрилась пробормотать:

— Я тоже хочу есть!

— Ладно, принесите двойную порцию, — сказал я в трубку.

Вдруг, к собственному удивлению, я спросил:

— У вас есть кока-кола в стеклянной бутылке?

— Да.

— Секундочку. В стеклянной бутылке.

— Да, сэр, несем.

Еще одно доказательство, что есть Бог на небе. Мне нравилась кока-кола в стеклянной бутылке, потому что в ней содержится настоящий тростниковый сахар. Она напоминает мне годы моего детства.

— Две бутылки, будьте добры!

Я повесил трубку и подошел к девочке. Она бормотала что-то бессвязное и пускала слюни. Потом я сообразил, что она пыталась спросить, что мы делаем.

— Отдыхаем, — сказал я. — Все замечательно.

Когда принесли еду, мое настроение резко улучшилось. Я был очень рад, что все-таки нашел эту девочку, знал, что сейчас буду жевать замечательный стейк и откупорю бутылочку кока-колы. Я оставил официанту очень щедрые чаевые. Он снял крышки с тарелок и удалился. Облизываясь, я уселся за столик. Но не успел я вонзиться зубами в стейк, как девочка расплакалась. Нож и вилка валились у нее из рук. Я встал, отрезал ей несколько маленьких кусочков, чтобы она смогла их прожевать, и сел обратно. Теперь я наконец смогу насладиться пиршеством.

Только я поднес первый кусок ко рту, как услышал рвотные позывы. Взглянув на нее, я понял, что ее рвет. Я заорал, вскочил и побежал в ванную за полотенцем. Поднес полотенце к ее рту, пытаясь вытереть рвоту и не запачкаться. Бесполезно. Она заблевала мне все руки тошнотворной смесью «Ред Булла» и непереваренного стейка. Я не мог это выносить. Я обложил ее какими-то ужасными матерными ругательствами. Потом я вспомнил, как и сам был таким, как блевал и срал везде.

«Наверное, я отрабатываю свой кармический долг», — подумал я и рассмеялся.

Я отволок девочку в ванную и положил под душ. Когда она очнулась, я вытащил ее из ванны и понес обратно в кровать.

«Я хочу курить», — заявила она.

Я знал, что она говорит про героин, но мне было все равно. Я посажу ее на самолет и увезу из страны. Она не должна понимать, что происходит, и дурь облегчит мою задачу. К условленному часу я взял такси до аэропорта, оставив машину в гостинице на тридцать девять дней. Я буквально нес девчонку на руках до таможенного контроля. Нас остановили.

— Что случилось?

— Мне очень жаль, — сказал я. — Но моя девушка боится летать. Она только что выпила баночку ксанакса.

— У нее есть рецепт на ксанакс? — спросил таможенник.

Я пристально посмотрел ему в глаза и ответил:

— Да, конечно.

— Проходите, — сказал он и показал дорогу.

Девочка была в полной прострации, на ее руках виднелись дорожки от уколов, но была уже поздняя ночь, и, наверное, таможенники тоже очень устали. Мы сели на самолет, она была в отключке все те шесть часов, что мы летели до Панамы. Я не смел сомкнуть глаз. Я ужасно боялся, что она умрет во сне.

Когда мы приземлились, я выволок ее из самолета. Ее экс-бойфренд встретил нас и повез в Панаму. В старый район Эль Кангрехо. Он снимал уютную квартирку на семнадцатом этаже. Все окна и двери здания были зарешечены.

Когда за нами закрылась дверь, я позволил себе расслабиться, ведь я сдал девочку с рук на руки.

— Приятель, я не спал несколько дней, — сказал я. — Я умираю от голода. Мне нужно принять ванну. Мне нужно почистить зубы. А то мне кажется, что у меня во рту кто-то сдох. Я весь в героине, крови, поте и блевотине.

— Без проблем, — сказал этот парень.

И повел меня в заднюю спальню — в единственную комнату, где был кондиционер. Я плескался в ванной, как бегемот, потом включил тихую музыку и вырубился. Когда я проснулся, девочка еще спала. Молодой человек и ее брат следили за ней.

Я взял ее кошелек, паспорт и протянул их брату.

— Сделай одолжение. Прогуляйся до ближайшего Федекса и срочно отправь это родителям.

Так она не сможет сбежать и вернуться в Штаты. Она проснулась через два часа. Она поглядела на экс-бойфренда, потом на меня. Несколько раз она переводила взгляд с одного на другого, пытаясь сообразить, что происходит.

Потом она спросила: «Что за черт? Где мы?»

«В Панаме», — ответил я.

Она перешла в полную боевую готовность.

— Где мои вещи? Где кошелек? Где паспорт?

— На полпути к дому твоих родителей.

Она вскочила и набросилась на меня. Вместе с экс-бойфрендом мы отбивались как могли, пока она не выдохлась. Затем мы прижали ее к полу и держали, пока она не перестала брыкаться. Убедившись, что она неопасна, я отвел брата в сторону, и мы стали думать, что делать дальше.

Она села в дальнем углу комнаты, взглянула на нас и сказала совершенно спокойным голосом: «Когда вы ляжете спать, я убью вас».

Мы убрали из квартиры все острые предметы: ручки, ножи, вилки и даже ложки. Острая стадия ломки продолжалась две недели. Все это время она отмалчивалась, только несколько раз свешивала ноги в окно и угрожала выпрыгнуть, если мы не увезем ее обратно в Штаты. Потом, заговорив, она твердила: «Я хочу домой. Будьте вы прокляты. Ненавижу вас. Мне нужно вмазаться. Терпеть вас не могу».

Я не терял самообладания, хоть мне не раз приходилось хватать ее, валить на пол и душить, пока она не обмякала. Дважды я поднял на нее руку — исключительно в целях самообороны. Ведь она была не только джанки, но и бывшей гимнасткой, так что сил у нее было побольше, чем у многих парней, с которыми мне приходилось драться.