Справедливая рыночная цена была пятнадцать тысяч, ну, может, двадцать тысяч.

— И где ты возьмешь деньги? — продолжала она.

— Деньги есть. Я могу продать все мое золото. Оно растет в цене. У меня даже больше, чем нужно. За два месяца на берегу океана я приведу ваш дом в порядок. Я покрашу его. Он будет просто замечательным. Я планирую сделать из этого дома самый лучший рехаб во всем Малибу.

Я знал, что мои шансы стремятся к нулю. Я затаил дыхание и ждал, что она ответит.

— Ладно. Только не сорить в моем доме.

— Нет, нет! Я буду следить за порядком!

Я был в полном восторге. Поднявшись наверх, я стал планировать открытие моей собственной клиники. Рехаб «Ривьера».

* * *

Я еще не успел отремонтировать и покрасить дом, как ко мне начали приезжать пациенты. К этому времени у меня было много знакомых в мире медицины, и все они знали, что я специализируюсь на трудных случаях. Я всегда выступал против идеи, что есть запущенные случаи, когда человека уже не вылечишь. Пациент должен хотеть, чтобы ему помогли. Если такое желание у человека есть, я готов полюбить его безоговорочно. И сделаю все, что в моих силах, чтобы он понял: жизнь может быть прекрасной, удивительной и осмысленной без алкоголя и наркотиков.

Мои методы были самыми нетрадиционными. Я возил пациентов на рок-концерты, в Лас-Вегас, на спа-курорты, на фестиваль «Коачелла» и на Гавайи. Однажды мы даже улетели на Багамы и плавали месяц на яхте от одного острова к другому.

Я нарушил много правил. Возможно, все подряд. У меня и моей методики было много критиков, но я не обращал на них внимания. Главное, что моя методика работала. Люди выздоравливали.

Я занимался с пациентами серфингом. Мы постились и разрабатывали трехнедельные очистительные диеты на свежевыжатых соках, сырых продуктах и клизмах. Я возил их в Санта-Монику, где выкачивают кровь, помещают ее в стеклянную бутыль, насыщают озоном, а потом кровь яркого рубинового цвета снова переливают в вены. Мы практически поселились в инфракрасной сауне и сидели на диете, которая выводит из организма тяжелые металлы. Люди думали, что мы сошли с ума, но мы с оптимизмом смотрели в будущее, выглядели все лучше, молодели с каждым днем.

Рехаб «Ривьера» стал успешным. Когда я отложил достаточно денег, я оплатил маме билет до Польши, чтобы она навестила родных, которых не видела сорок лет. Вернувшись, она вспомнила свое прошлое и подробно рассказала мне про свое детство — про войну, Казахстан и Сибирь. Мне очень хотелось, чтобы эта поездка была моим подарком маме, но ответный подарок был неизмеримо дороже. Теперь моя симпатия к ней особенно глубока, как никогда раньше. Так что спасибо тебе, мама. И я жалею, что был таким несносным сорванцом…

В известном смысле моя мечта о своем баре стала реальностью. Все начиналось с кухоньки в рехабе «Ривьера». Я готовил для своих пациентов замечательные смузи, и в итоге по утрам ко мне выстраивалась очередь в пятнадцать человек. Все хотели получить смузи. Причем некоторые из желающих даже не были моими пациентами, — это были соседи, дети, еще какие-то люди, которые, попробовав однажды смузи моего приготовления, возвращались вновь и вновь.

Впрочем, не все мои пациенты были примерными. Попадались и отъявленные упрямцы. Их приводили родители или полиция, и порой это были неисправимые упрямцы. Их истории были ужасны, — как бывший наркоман я не чувствовал себя с ними в безопасности и боялся, что ничем не смогу им помочь. Там была одна девочка, ее звали Сара, и из всех знакомых мне торчков Сара была самой сварливой. Моя жизнь меркнет в сравнении с ее жизнью.

Когда Сара прибыла в рехаб, она курила одну сигарету за другой и ела психотропные таблетки. Судя по ее внешнему виду, пора было брать лопату и зарывать ее в землю. Весь день Сара повторяла как заведенная: «Мне пофиг. Только бы вмазаться. Мне пофиг. Только бы вмазаться».

Это была ее мантра. Когда она замолкала, то являлась на кухню и начинала над нами посмеиваться.

«Вы в Малибу помешались на своих репейниках и витаминных коктейлях. Здесь все ездят на „Бентли“. Полный бред. Вы все фальшивые. К черту вас всех».

Но она мне нравилась. Я знал, что, прячась за свое демонстративное и грубое поведение, Сара гниет изнутри. И еще она скучает по своим детям. Детей у Сары забрали. Ей угрожал суд. Суд должен был решить, что с ней делать: сажать в тюрьму или снова восстановить в родительских правах? Я видел, что она разрывается на части. Она нуждалась в помощи. Ее никто не удерживал, но она оставалась у меня. И я помог ей.

Прошло полгода. Полгода она не спала по ночам, задремывая лишь под утро, без конца курила, ела джанк-фуд и сладости. Но перед ее глазами был пример остальных, и она убеждалась в хороших результатах моей методики. Однажды она вошла на кухню и увидела, как я наливаю в стакан витаминный сок из «Premier Research Laboratories».

— Что это за дерьмо? — спросила Сара.

— Это дерьмо вставляет как ничто в мире.

— Выглядит заманчиво, — сказала она.

— Знаешь, я пью сок не потому, что он хорошо выглядит или приятен на вкус. Я пью его и чувствую себя потрясающе.

Она сдалась. Героин и метамфетамин неприятны на вкус, но она употребляла и то и другое, потому что они поднимали ей настроение.

— Можно стакан?

Я был удивлен. Но сразу же взял пустой стакан и налил ей двойную порцию из разных бутылочек. Сара выпила залпом и отошла в сторону. Она вернулась через две минуты.

— Можно еще стакан?

— Нет, — отрезал я. — Категорически нельзя, черт возьми.

— Почему же? Мне очень понравилось.

— Ага. А что я пытался вбить тебе в голову месяцами?

— Нет, я серьезно, — ответила она. — Действительно улучшается настроение.

— Это только начало. Посмотрим, что ты скажешь, когда начнешь есть здоровую пищу.

— Что там еще?

— Я приготовлю тебе смузи.

И я приготовил ей смузи с молозивом, миндальным маслом, финиками, медом, пчелиной пыльцой и маточным молочком. Она высосала его, не говоря ни слова, но по выражению ее лица я понял, что ей хорошо, что все ее тело откликнулось на это лекарство.

На другой день меня разбудил стук в дверь. — Можешь мне приготовить один из этих коктейлей?

Через несколько недель она бросила курить. Через два месяца, вопреки предписаниям врачей, она перестала принимать психотропные препараты. Ее преображение можно назвать только чудом. Мы в нее влюблены — и я, и Хейли. Мы дружим и очень близки. Сегодня она живет в замечательном доме со всеми своими детьми.

Она не пьет и не употребляет почти семь лет. Сегодня она — один из моих лучших друзей, чудесная мама и дочь своих родителей, которые прошли с ней все круги ада. Родители очень любят ее, особенно ее отец Стивен. Он — мой хороший друг и наставник. Каждый январь мы вчетвером выезжаем из города и празднуем ее чудесное исцеление. Она ходит в церковь дважды в неделю, а в прошлом году она организовала первый рынок органических продуктов в своем городке.