– Да, потихоньку. Иди ко мне.

Варя притягивает меня и сладко целует в губы. Я отстраняюсь и тону в синем океане взгляда. Вижу в ее глазах теплоту и любовь, и нисколько не сомневаюсь, что этот порыв искренний и честный.

Расслабляюсь и плыву на волнах счастья. Варина ладонь круговыми движениями ласкает мой пресс, опускаясь все ниже. Я вздрагиваю от каждого горячего прикосновения, но прийти в себя не могу: запал страсти уже сходит на нет, уступая место нежности.

Я ложусь на бок, подпираю кулаком подбородок и смотрю на обнаженный в суматохе живот Вари. Не верится что там, внутри, растет мой малыш. На фото он маленький, как фасоленка, но прошел уже месяц, сейчас этот человечек вырос.

Мой наследник. Или наследница…

– Не бойся, положи, – говорит Варя, поймав мой взгляд, и я осторожно опускаю ладонь на теплую кожу. – Он там.

– Ты думаешь, это мальчик? – шепчу я осипшим голосом.

– Глупый…, – Варя смеется. «Он» – это ребенок. Мне все равно мальчик или девочка. Я его просто люблю. Ой, а ты хочешь наследника?

Ее вопрос застает меня врасплох. Я как-то даже не сомневался, что будет сын. Черт! А что на этот счет сказано в завещании? Вдруг австралийскому дядьке нужен именно наследник?

– Н-нет. Не уверен…

Прислушиваюсь к себе и… вижу румяную синеглазую малышку с бантиком на лбу. Именно такими рисуют детей на рекламных плакатах. А потом представляю, как эта кроха будет бить меня по щекам пухлыми ладошками и пускать слюни, и вскакиваю, ошеломленный.

Я хочу дочку!

Не сына, наследника, продолжателя рода, а дочку, мамину и папину радость. И только потом сына, или двух. Без разницы. Просто хочу детей, потому что рос один. Не с кем было спорить, драться и делить игрушки.

Это открытие сбивает с ног. Я жил тридцать лет, не думая о семье, а тут словно божественная благодать на голову опустилась.

Иду к двери, потом обратно, поднимаю брюки: негоже хозяину гулять по дому без штанов. Снова к двери. Варя сидит на кровати и смотрит удивленно. Протягивает руки ко мне, опускает. Во взгляде плещется паника и растерянность. Я понимаю свою пленницу. То зацеловываю до умопомрачения, то бросаю без объяснений.

Решение приходит мгновенно. Жениться! Надо жениться. Мой ребенок не должен расти без матери!

Я опускаюсь на колено и беру Варю за руку. 

– Влад, ты чего? Ты меня пугаешь!

– Давай поженимся! – целую ее ладонь и чувствую, как она начинает дрожать.

– Что?

– Поженимся, говорю.

– Но…

– Никаких «но»! Едем прямо сейчас. Где у тебя паспорт?

– В сумочке, – по лицу Вари катятся слезы. – Влад… Влад… А ты не пожалеешь?

– Нет.

– И ты мне полностью доверяешь?

– Д-да.

Я произношу это слово с заминкой, и Варя застывает, будто превращается в соляной столб, как несчастная жена библейского Лота.

– Я не согласна. Уходи.

– Черт! Варя! Что опять? – срываюсь я от досады больше на себя. И кто меня просил делать паузу? Только вроде бы пошло все на лад! – Я же с ума схожу, когда тебя не вижу!

–  Это одержимость и сексуальное притяжение. А я хочу, чтобы мне доверяли…

– Я доверяю!

– И хочешь сделать тест на отцовство на следующей неделе.

– А что, уже нужно идти к врачу?

– Да.

– Я с тобой.

– Вот видишь!

– Я просто хочу пойти. Это мой ребенок.

– Ты сомневаешься!

– Вот, зараза мелкая!

Варя упрямо поджимает губы, вскакивает и бежит к двери. Распахивает ее – Татьяна Николаевна стоит, согнувшись, приложив ухо к створке. Мы оба смотрим на нее, как на привидение. Но моя секретарша непробиваема. Он выпрямляется, похватывает поднос, стоящий на полу, и  спокойно говорит:

– Может, выпьем чаю, горячая парочка?

– Ма-ма!

– Татьяна Николаевна!

– Стоп! Не надо меня затыкать. И…может быть, вы оденетесь, молодые люди?

– Что? – кричим мы хором и тут только соображаем, что оба стоим с голыми ногами. Хорошо еще трусы не успели снять.

Варя бросает мне брюки и хватает свои. Я подпрыгиваю, но не могу сходу попасть в штанину. Так и пляшу на одной ноге, едва удерживая равновесие. Не думаю, что каждый босс предстает перед секретаршей в трусах, и готов провалиться сквозь землю.

– И это безобразие уберите! – заявляет невозмутимая мамаша и показывает пальцем на кровать, усыпанную боксерами.

Я замираю и окидываю взглядом кровать. Картина еще та! И откуда они взялись? Варя – фетишистка? По ночам нюхает мои трусы? О боже! С кем я связался?

Варя бросается к кровати и начинает собирать белье. Ее щеки пылают, взгляд мечется по сторонам. Она явно смущена.

– Я просто хотела обновить тебе нижнее белье, – бормочет она.

– Этим занимается жена, – парирую я. – А ты только что отказалась выйти за меня замуж.

– Варя, дочка, как ты могла? Ты хочешь, чтобы ребенок родился вне брака?

Варя неожиданно выпрямляется.

– Так, стоп! Вы что, сговорились? Какой брак? Мне никто еще не делал предложения.

– Как не делал? У тебя уши серой забиты, а глаза шорами закрыты? О чем мы говорили пять минут назад?

– Это был эмоциональный порыв. Все! Больше ничего!

– Так и надо было им воспользоваться! – секретарша с досады бросает ложечку, которой размешивала в чашке сахар, и та тоненько звякает, словно упрекает нас всех в непозволительном поведении.

– Ма-ма! Влад! Вы о чем сейчас говорите? Вы, кажется, оба забыли, что у нас договор.

– Владислав Павлович может контракт изменить, правда?

Секретарша с надеждой смотрит на меня. И правда, могу. Наверное. Надо связаться с адвокатом.

В кармане вибрирует мобильник. Выдыхаю: нужно сделать паузу, пока мы все  опять не поссорились. Смотрю на экран: номер охранного поста.

– Да, что случилось?

– Владислав Павлович, возле вашего дома крутится машина. Вы ждете кого-то в гости?

– Нет. Я сейчас, – отвечаю и поворачиваюсь к Варе. – А с тобой мы еще поговорим. Жди.

Влад убегает, я устало опускаюсь на стул. Передо мной дымится чашка ромашкового чая, но его цвет вызывает отвращение. Я отворачиваюсь и сглатываю слюну.

– Варя, я не понимаю тебя, – набрасывается на меня мама. – Ты хочешь отдать ребенка ему и остаться одна?