Пока Русанов делал свои открытия в трехнедельном морском маршруте к полуострову Адмиралтейства и обратно, Крамер с остальными участниками экспедиции также не терял времени даром. Экспедиционный отчет отражает их деятельность следующим образом: «Во время поездки Русанова к полуострову Адмиралтейства остальными членами экспедиции было совершено несколько экскурсий в окрестностях Крестовой губы, а также поездка в Мелкую губу» (1945, с. 118), что добавило кое-что к характеристике побережья, в меньшей степени рельефа прилегающих территорий, причем в достаточно общем виде.

23 июля Крамер исследовал побережье в устье долины, средней из трех, выходящих в кут Крестовой губы из центра острова. Именно по ней прошел в прошлом году Русанов в составе отряда Кандиотти. Крамер также отметил у побережья фрагменты лигнита, однако коренного месторождения обнаружить, разумеется, ему не удалось. На следующий день на моторной лодке промышленников, не спеша осваивавших Крестовую губу, Крамер с Быковым посетили губу Мелкую с сохранившимися строениями зимовки Цивольки 1838–1839 годов, а также развалины других поморских изб, восстановили упавший крест на братской могиле зимовщиков, погибших тогда от цинги. Однако главная цель поездки — фотограмметрическая съемка с окрестных гор — не удалась из-за тумана и скверной погоды. В других экскурсиях, продолжавшихся до 27 июля, были обнаружены скопления плавника и остатки поморских крестов. Несомненно, в прошлом здесь проходил интенсивный промысел, и, по-видимому, архангельский купец Масленников не случайно выбрал здесь место для зимовки своих работников-заготовителей.

С возвращением в главный лагерь экспедиции у подножья горы Становой 28 июля была предпринята попытка обследовать устье Южной Крестовой долины, сорвавшаяся, однако, из-за густого тумана, продолжавшегося вплоть до 2 августа, когда Русанов был занят исследованиями Машигиной губы. Кое-как удалось завершить фотограмметрическую съемку Крестовой губы (результаты которой не публиковались), и Крамер возобновил маршруты по Средней Крестовой долине вплоть до ледника Жерве, который Русанов одолел год назад. Эта рекогносцировка лишь подтвердила то, что уже было известно Русанову — пользоваться этим путем в залив Незнаемый не следовало, надо было искать более приемлемый вариант. Наиболее привлекательным выглядело устье долины, по которой протекала река Южная Крестовая. В этих рекогносцировках вдали от побережья Крамер обнаружил много старого истлевшего плавника и даже нашел под слоем глины древний череп моржа, что свидетельствовало о значительном отступании моря с тех пор. Эти экскурсии были дополнены походом Быкова и Лоренца по реке Северной Крестовой вплоть до озера Гольцового. Не случайно в экспедиционном отчете появилась фраза: «В Крестовой реке промышленники, посещающие Крестовую губу, с давних пор ловят гольца» (1945, с. 121). Несмотря на поверхностный, дилетантский характер этих наблюдений, все же они принесли некоторую пользу, но, разумеется, по своей значимости они были несопоставимы с исследованиями Русанова, прежде всего из-за недостаточной профессиональной подготовки участников.

С возвращением Русанова участники экспедиции начали готовиться к поиску прохода на Карскую сторону. «Для прохода выбрали путь по Южной долине, предполагая воспользоваться, в крайнем случае, если бы там не удалось пройти, средней долиной, то есть той дорогой, которой в прошлом году прошел Русанов с французами. Ближайшую к стану долину Крестовую (Северную. — В. К.) временно оставили, решив, судя по ее направлению, выяснившемуся во время рекогносцировки Быкова и Лоренца, что она кратчайшим путем на Карскую сторону быть не может, так как идет по направлению на северо-восток. Так можно было бы попасть в Медвежий залив, или выйти еще севернее, или, что еще хуже, упереться в непроходимые ледники» (1945, с. 122). Современная карта лишь подтверждает такой вывод на основе русановских представлений о рельефе центральной части Северного острова в полосе задач экспедиции.

Еще интересней, как исследователь сочетал в своей деятельности интересы практики и науки. С этой точки зрения сравнение экспедиций 1908 и 1909 годов весьма показательно, даже если на первый план выходит ликвидация очередного «белого пятна», устранение которого в любом случае можно выполнить с различной затратой сил и времени помимо научных результатов.

Еще в начале главы отмечалось, что инициатива похода в Незнаемый исходила от Русанова, предложившего эту идею губернатору Сосновскому, против которой он не возражал. Сами участники экспедиции полностью доверяли Русанову после его труднейшего маршрута к полуострову Адмиралтейства, а также по опыту работ предшествующего года. Тем более что молодым здоровым людям уже надоели окрестности Крестовой губы, они жаждали новых впечатлений, что также учитывал Русанов. Ненцев Карская сторона привлекла своими богатыми охотничьими угодьями, слухи о которых ходили со времен походов Носилова и Борисова.

Хотя не только идея, но организация пересечения, несомненно, прнадлежала Русанову, выполнение этого маршрута нельзя назвать удачным. Сказался избыток участников (весь состав экспедиции за исключением Галахова), их неподготовленность для такого предприятия, было взято с собой слишком много груза, от которого по ходу дела пришлось избавляться, и т. д. и т. п. В результате маршрут к Незнаемому заливу проходил крайне медленно с дневными переходами всего в 10 километров. Похоже, что Русанов при его подготовке позволил себе устраниться от организационных дел, видимо, чтобы выкроить время для обработки наблюдений.

Благодаря Быкову с его опубликованными экспедиционными воспоминаниями, можно выделить одну важную особенность Русанова — нежелание тратить время и силы на что-либо помимо главного — науки и научных маршрутов. Если в своих личных дневниках он и позволял определенную «лирику» (в частности, в описании природы и явлений, связанных с ней), то его экспедиционный отчет гораздо суше, и искать в нем, например, отношения людей — напрасный труд, хотя, несомненно, они присутствуют, причем порой не в лучшем виде, о чем можно лишь догадаться по последующим выступлениям в прессе или движению официальных документов, как это будет показано далее.

Опубликованные дневники Быкова содержат всю хронологию и события последнего большого маршрута экспедиции 1909 года, и этот документ использован в настоящей книге лишь с небольшими сокращениями:

«12 августа. Выехав из становища (базового лагеря у Становой горы. — В. К.) в 2 ‘/2 ч. дня мы к 6 часам вечера высадились близ края Южной долины, причем за поздним временем решили переночевать здесь близ вытащенной нами на берег оставленной до возвращения шлюпки.

Спустились тихие сумерки. В заливе полный штиль. Как в зеркале отразились чудные горы с их синеватыми ледниками. За двуглавой языковой горой с ее причудливым ледником, словно громадным белым языком, нависшим с седловины между двух вершин, зажглась мерцающим светом первая звездочка. Погода была настолько хороша, что мы не ставили палаток, а легли прямо на песчаном берегу, завернувшись в свои теплые малицы…

Тихо спит наше становище. Тихо спят горы.

13 августа. Упрямая солонина, не желавшая никак свариться, задержала порядком наш отъезд… Она была солона и тверда, как русановские аммониты. С грустью пришлось пожертвовать для облегчения собак значительной долей консервов, сахаром, чайником и некоторыми другими вещами. И все-таки наш багаж был слишком тяжел для собак. С визгом, воем и лаем трогаются первые нарты, за ними вторые. Мы поехали, то есть поехал наш багаж, а мы двинулись per pedem apostolorum (подобно апостолам, то есть пешком. — В. К.).