На том рыцари и порешили.

Словно черная туча опустилась на королевский дворец, когда ушел оттуда сэр Ланселот. Почувствовали сэр Кэй и другие рыцари, что близок гнев короля Артура, – ведь это из-за их клеветы покинул королевский двор славный сэр Ланселот, – и стали они хитрить и изворачиваться, чтобы отвести от себя королевскую немилость. И пошли по Камелоту разговоры о том, что не жалует Гвиневера королевских рыцарей. Один сэр Ланселот мил ей, а отчего – бог весть. И король Артур стал хмуриться и подолгу оставался один. И не стало в Камелоте пиров и увеселений. Тихо в замке, как будто умер кто-то.

Явился тогда к королеве сэр Динадан и сказал:

– Добрая королева, об одном горюем мы с вами и ждем не дождемся возвращения Ланселота, ведь нет среди ваших рыцарей равного ему. Да только не любят обычные люди, когда день за днем удается кому-то все то, о чем они и помыслить не смеют. Оттого и копится горечь в их сердцах, и зависть прорастает в них своими черными корнями. Соберите же нас всех, благородная королева! Пусть на пышном пиру найдется у вас доброе слово для каждого. И когда смягчатся сердца рыцарей и зависть перестанет жечь их, вернется сэр Ланселот ко двору короля Артура.

Так и вышло, что вскорости задала королева пир в Лондоне для рыцарей Круглого стола. И случилось на этом пиру оказаться заезжему рыцарю сэру Мадору со своим родичем сэром Патрисом, что приехали ко двору короля Артура, чтобы рассудил он их. Ведь немалое наследство досталось Патрису и Мадору, и ждали они в Камелоте, когда придет их черед и выслушает их мудрый Артур.

На диво прекрасно был убран зал, где расселись рыцари, и каждого на столе ожидало излюбленное угощение. Когда же слуги наполнили пенистым вином высокие кубки и веселый шум пира заглушил музыку, подошел к королеве сэр Мадор и сказал:

– Прекрасная Гвиневера, велика для нас честь оказаться среди рыцарей Круглого стола, но родич мой, сэр Патрис, обидчив безмерно. И сидит он угрюм и зол оттого, что думает, будто из милости усадили нас за этот стол. Но стоит вам, благородная королева, поднести ему хотя бы вот это яблоко, как тут же развеселится сэр Патрис и не станет более омрачать ваш пир насупленными своими бровями.

– Будь по-вашему, – ответила королева.

Не знала она, что страшное коварство задумал сэр Мадор – отравить своего родича руками Гвиневеры, – и уже проколол он это яблоко отравленной иглой. А задумано это все было ради наследства.

Но вот идет королева через весь зал, и так она прекрасна, что смолкают за столом разговоры и все рыцари глядят ей вслед. А она идет туда, где, нахмурившись, сидит сэр Патрис, и говорит ему Гвиневера, ласково улыбаясь:

– Какая бы забота ни томила вас, сэр Патрис, забудьте ее сегодня, ведь для веселья и приятных разговоров собрались мы. И хоть не знаю я, каким угощением угодить вам, но хоть это яблоко прошу принять от меня.

Прояснилось лицо Патриса, и склонился рыцарь в поклоне перед королевой. Но стоило ему надкусить румяный плод, как в ту же минуту страшно исказилось его лицо, начал он пухнуть, и сердце его разорвалось.

Повскакали тут все рыцари со своих мест, стыдом и гневом разъяренные до безумия, ведь каждый из них видел, что подала яблоко несчастному Патрису королева Гвиневера. А корыстный негодяй сэр Мадор вскричал:

– Поистине не в добрый час заехали мы к вам, о рыцари Круглого стола! Ибо потерял я здесь славного рыцаря из своего рода, и без отмщения не уеду я из Камелота. – И сэр Мадор при всех назвал Гвиневеру отравительницей.

От горя и позора оцепенела королева, но не могла возразить, ведь у всех на глазах подала она яблоко сэру Патрису, а как подавал ей яблоко сэр Мадор, не видел никто.

Между тем на шум и крики явился туда сам король Артур, и весьма опечалился он, когда узнал о случившейся беде.

Вот стоит сэр Мадор перед королем Артуром и требует суда над королевой Гвиневерой, и отвечает ему благородный Артур:

– Пусть будет суд. И если найдется рыцарь, готовый встать на защиту королевы, пусть бьется с сэром Мадором. И пусть оба бьются во всю мочь, и Бог да пошлет правому победу. Одно горько мне: должен я по своему королевскому сану оставаться справедливым судьей и не смогу поднять меч за честь моей королевы. Лишь надеяться могу, что найдется добрый рыцарь, готовый положить свою жизнь за королеву. Ведь иначе придется ей сгореть в костре, потому что в тяжком преступлении обвинил ее сэр Мадор.

Но молчали рыцари, и никто из них не вызвался отстоять в честном поединке доброе имя Гвиневеры. Ведь всякому известно, что лишь правому дарует победу Господь, а рыцари все, как один, видели, из чьих рук получил отравленное яблоко сэр Патрис. И хоть жалко им было плачущую Гвиневеру, но безмолвно стояли они, понурив головы. Король же назначил суд через четырнадцать дней на огромном лугу близ Винчестера. И все рыцари разошлись кто куда.

Горько сожалел король Артур о том, что не нашел он слов, чтобы удержать при дворе сэра Ланселота, но, подумав малое время, подозвал пажа и повелел ему немедля мчаться к замку сэра Динадана Соломенного. Ведь с тех пор как ушел Ланселот, перестал бывать в Камелоте и сэр Динадан.

Минуло три дня, и явился сэр Динадан Соломенный по зову короля Артура. Выслушал он историю с отравленным яблоком, и суров был его ответ королю с королевой.

– Сэр Артур, король мой, – сказал Динадан, – недостает вам нынче Ланселота, что мог всякую беду отвести и служил вам и королеве, как целая рыцарская дружина служить не может. Вы же слушали, как глумились над ним завистливые бароны, и не нашлось у вас слов, чтобы защитить верного Ланселота. И дивлюсь я нынче, как просите вы помощи у того, кто был всегда Ланселоту лучшим другом.

Бледная, в слезах, подошла к Динадану королева.

– Тяжелы и справедливы ваши слова, сэр Динадан, но вспомните: разве был когда-нибудь безжалостен с дамой сэр Ланселот? Даже на преступную Моргану не поднял он меча. Я же – невинна. Так неужели допустите вы, чтобы приняла ваша королева позорную смерть? – И с тем она опустилась на колени и умоляла Динадана сжалиться над нею. А сэр Динадан поспешил ее поднять и дал согласие биться за королеву.

Когда же спустилась ночь, сэр Динадан Соломенный тайно съехал со двора и, не жалея коня, пустился в сторону Винчестера, туда, где в густой дубраве жил у отшельника Брастиаса сэр Ланселот.

Все рассказал Динадан Ланселоту, и понял Ланселот, что настал его час.

– Дружище Динадан, – произнес он, – пусть все идет так, словно нет Ланселота в Англии. Не в обиду тебе будь сказано, сэр Мадор могучий рыцарь и тебе с ним не совладать.

– Воистину так, – ответил Динадан, – но позорно было бы отступить без боя.

– Вот потому-то и уверен в победе коварный Мадор. Хоть наверняка эта смерть – его рук дело. Ведь сам знаешь, друже Динадан, как быстро забывают иные о благородстве, едва дойдет дело до денег. А потому пусть сэр Мадор думает, что предстоит ему биться с Динаданом Соломенным, и легко и с охотою идет на поединок. Я же явлюсь в последний миг, и уж с Божьей помощью мы отличим правду от лжи.