Улыбнуться Генри помешало не только чувство такта, но и смутная тревога. С Анджелой он совершенно точно никогда раньше не встречался, но она поразительно похожа на какого-то известного ему персонажа – и это плохо… Почему плохо, он уловить не мог. Насчет важничающей девчонки и обратного эффекта – это ведь не его собственная мысль, это сказал кто-то другой… Фраза из книги или из фильма.

Определенно из фильма, эти слова были произнесены вслух. Но где, когда, кем – надо поскорее вспомнить, потому что ощущение тревоги постепенно нарастает, словно ты в туннеле подземки, на рельсах, и издали доносится пока еще тихий гул приближающегося поезда (было у Генри такое дурацкое приключение в переходном возрасте).

Впрочем, поводов для беспокойства хватало и без тех неясных ассоциаций, которые будило поведение Анджелы.

После того как связанных сектантов заперли в пустующем закутке для роботов, она предложила всем вместе пойти в помещение с аварийным терминалом, наладить связь и вызвать полицию.

– А этих хануриков сторожить никто не останется? – удивилась практичная Дигна.

– Кто-нибудь посторожит, но сначала всем по чашке кофе! – объявила Анджела непререкаемым тоном. – Там еще кофейный автомат, а у меня есть ключ с административным паролем Новогодней Службы. Это рядом, через коридор.

Упомянутый коридор выглядел вполне обыденно: типичная для общественных мест желтоватая плитка под ногами, пара треугольных плафонов на потолке, рифленые салатные стены в «елочку». В конце одна-единственная дверь. Морис побледнел, словно ему внезапно стало дурно, Генри не придал этому значения: реакция на только что пережитое, чего и ждать от такого слабонервного субъекта. Сам он все еще находился под действием кревта.

За дверью не оказалось ни терминала, ни, на худой конец, обещанного кофейного автомата. Вот эта самая ковровая комната с летним раздольем за окнами и драными диванчиками на блестящих паучьих ножках. На один из диванчиков усадили Мориса, который тут же и обмяк, хотя сознания не потерял.

Анджела объяснила, что они попали в Комнаты – это паркианский артефакт, тот самый, о котором говорили перед нападением, и произойти здесь может все что угодно, главное – не поддаваться панике. Она здесь уже бывала и каждый раз благополучно выбиралась. Сектанты хотели принести ее в жертву – так же, как Мориса, но она дала им отпор и долго блуждала по Комнатам, пока не нашла выход. Комнаты подчиняются сектантам, однако сейчас вся банда обезврежена и повязана, это упрощает главную задачу – выбраться наружу.

Морис постепенно приходил в себя. Девочки выглядели ошеломленными, но не слишком напуганными: Дигна пробовала на ощупь пыльные ковры, Бланка смотрела, жмурясь, на залитые солнцем бесконечные огороды. А Генри пытался разобраться в своих ощущениях – слабых, почти неуловимых – и понять, почему сама по себе Анджела вызывает у него куда большую настороженность, чем все остальное, вместе взятое?

Все ее поведенческие черточки, складываясь в единое целое, напоминали ему что-то, о чем он уже слышал. Да, именно слышал… Кино или театральная постановка, где кто-то из персонажей дает развернутую характеристику другому? Аудиозапись литературного произведения?

На свою беду, он слишком много всякого знал, чтобы сразу сориентироваться. Припомнилось ощущение досады – история о девушке, похожей на Анджелу, его, мягко говоря, не захватила, но кто-то продолжал с гипнотической настойчивостью вбивать ему в голову все новые и новые подробности, хотя он изнывал от нетерпения и от желания сменить тему.

«Ага, только сначала о ней послушай. Когда-нибудь это тебе пригодится».

Генри словно иглой укололи. Кто это сказал?! И при каких обстоятельствах? Не фильм и не спектакль, а реальный разговор, состоявшийся энное количество лет тому назад. Собеседник считал, что просто обязан выдать как можно больше информации о некой не особенно симпатичной девице, не вызывавшей у Генри ни малейшего интереса.

Поскорее вспомнить остальное. Это очень важно.

«Она меня чуть не убила».

Кого она чуть не убила?

Напрягая память, Генри одновременно поддерживал вежливую беседу с Анджелой. Та смотрела исподлобья – тяжелый взгляд многоопытного профи или просто бывалого человека, испытывающего сомнения насчет того, что новичок не струсит и не подведет. Один из характерных для нее взглядов, об этом тоже было в том разговоре.

«Надо, чтобы ты ее узнал, если когда-нибудь встретишь. Вопрос жизни и смерти».

Говоривший бросил это через плечо, так как стоял к Генри спиной – стройный темный силуэт на фоне арочного проема, за которым сгущались сиреневые сумерки.

Хотя бы картинка всплыла… Нельзя сказать, что Генри недооценивал значение информации о Комнатах. Просто сведения о неведомой девушке, которые много лет лежали мертвым грузом, а теперь вдруг начали с неожиданной силой пробиваться наружу сквозь толщу памяти, казались ему не менее значительными. Вопрос жизни и смерти, как сказал тот человек у окна.

Кстати, кто это был?

Если вспомнить, кто, появятся ответы и на прочие вопросы.

– Все это как настоящее, – хмыкнула Дигна, перетащив волоком на несколько шагов один из диванчиков. – Тяжелое… Откуда оно берется?

– Снова хороший вопрос, – многозначительно покивав, похвалила Анджела, словно зачет у студентки принимала. – Комнаты воспринимают наши мысли, берут те картинки, которые нам запомнились, но при этом часто что-нибудь меняют. Например, ковровое покрытие на потолке – что оно там делает? Это уже искажение. А ковры с таким орнаментом производят на одной из планет, где я побывала, и сельскохозяйственный пейзаж оттуда.

– Какая это планета?

– Яхина.

– Так, может быть, здесь гиперпространственный переход? – в глазах у Дигны вспыхнули экспериментаторские огоньки. – Мы вылезем в окно и окажемся на Яхине!

– Это невозможно. Иллюзия, я уже говорила.

Не поверив, Дигна сначала попыталась открыть раму, выкрашенную потрескавшейся белой краской, потом не без труда подняла стул и как следует хватила металлическими ножками по стеклу. Стекло даже не зазвенело.

Морис наблюдал за ее опытами с тихим ужасом, Бланка с любопытством.

– Я же говорила! – наставительно повторила Анджела.

– А здесь что? – Дигна показала на дверь, тоже обитую куском потертого ковра.

– Сейчас посмотрим…

Анджела взялась за ручку из окислившегося металла, окинула остальное общество значительным взглядом и решительно дернула дверь.

Эта комната похожа на обитаемую. Комод из пластика имитирует с посредственным успехом дорогое деревянное изделие. Кушетка небрежно застелена пестрым стеганым покрывалом, не слишком чистым, усыпанным хлебными крошками и скомканными фантиками. У окна стол со стопкой грязных тарелок, печеньем в оранжевой вазе и остатками чая в граненых стаканах. В углу валяется потрепанный школьный ранец, рядом стоит пара стоптанных туфелек с замызганными розовыми бантиками, поверх кучи тетрадок брошена скакалка, тут же прислонено к стене колесо от велосипеда. Обычное человеческое жилище – но что делается за окнами!