Это важно для меня. На карту поставлена моя свобода, и я надеюсь, что ошибаюсь, но я уверена, что Сара тоже будет на кону, если я ее не найду.

— Нет. Я имею в виду, не совсем так. Спайдер, можно тебя кое, о чем спрошу?

— Ты только что это сделала. — Его глаза сверкают.

Страйкер фыркает. Драгон внимательно наблюдает за мной, помешивая лед в своем стакане с виски.

Если бы я не была так встревожена, я бы рассмеялась. Я заставляю себя улыбнуться, я знаю, что это выглядит болезненно.

Спайдер ставит свой пустой стакан на столик, затем откидывается на спинку дивана и ждет.

Я прикусываю губу и на мгновение трушу. — Ты хочешь еще один? — я киваю на стакан.

— Через минуту. — Он указывает пальцем на пол у своих ног.

Внутренне я закатываю глаза, по моим щекам ползет стыд, осознавая, что каждый мужчина, сидящий рядом с ним, смотрит на меня. Наблюдая, чтобы посмотреть, что я буду делать.

Он всегда так делает. Начиная с вечеринки, каждый раз, когда я разговариваю с ним, если он может это сделать, он заставляет меня делать то же самое, становиться на колени у его ног, как будто я какой-то личный раб.

Это еще одна причина, по которой я должна спросить его о том, о чем должна спросить. С прошлой недели, если я не сплю, не ем или не в его постели, я стою на коленях. Обычно с его кулаком в моих волосах и полным ртом… ну… его. Мне нужно больше, чем это. Мне нужно быть чем-то большим, чем просто его игрушкой.

Спайдер сидит с левой стороны дивана, и, поскольку перед ним стол, я не могу встать на колени прямо там, поэтому я делаю что могу. Заставляя свое выражение лица выражать согласие, я осторожно опускаюсь на колени на пол у подлокотника дивана. Я кладу руки на подлокотник и заставляю себя смотреть ему в глаза.

— Она так хорошо выглядит, Спайдер, — говорит Драгон.

Мои щеки, кажется, вот-вот расплавятся. Драгон почти не говорит мне «бу» большую часть времени. Президент MК обычно полностью игнорирует меня. Несколько раз, когда он этого не делал, он смотрел на меня свысока или качал головой.

Я уже давно получила это сообщение. Я ему не нравлюсь. Он видит во мне человека, который пошел против его клуба, и терпит меня только из-за Спайдера. Я не уверена, что делать с этим редким комплиментом, если это можно так назвать.

Рот Спайдера улыбается от комментария Драгона, прежде чем он снова смотрит на меня. Снова жду.

Я прочищаю горло. Сжимаю руки на подлокотнике дивана, чтобы они перестали дрожать.

— Спайдер, дай мне работу.

Это утверждение, но оно наполнено тем, что, я надеюсь, вызывает уважение.

Он слегка наклоняется ко мне. — У тебя есть работа.

Я хмурю брови, сначала думая, что он говорит о том, что я здесь подаю напитки. Затем я замечаю тяжелое молчание мужчин и насмешливый огонек в глазах Спайдера, и я понимаю, к чему он клонит.

Мне требуется все мое усилие, чтобы не заскрежетать зубами.

Я облизываю губы, уставившись на кожаный подлокотник дивана. Мне противно, как низко и тихо звучит мой голос, когда я говорю. — Мне нужно больше, чем просто… доставлять тебе удовольствие.

— А сейчас тебе это нужно? — его длинные пальцы гладят мою щеку, очерчивая линию моей челюсти. — Если у тебя мало дел, я буду рад занять тебя.

Отказываясь так легко сдаваться или позволять ему запугивать меня, я говорю ему то же самое, что репетировала в голове в течение нескольких дней, пока ждала подходящего момента.

— Я понимаю, что у тебя есть вся власть, и я сделаю все возможное, чтобы привыкнуть к своей жизни здесь. Но меня воспитывали в убеждении, что каждый должен вносить свой вклад. Усердно работайте и зарабатывайте сами. Мне кажется неправильным не зарабатывать себе на жизнь.

Это лучшее, что я могу сказать. Я опускаю голову, не пытаясь полностью изобразить виноватый взгляд, который бросаю на него.

В Колонии у каждого была работа. Все работали. Даже жены, которые должны были оставаться дома и заниматься домашними делами, и дети несли свой собственный груз. Жены пасторов организовывали мероприятия для церкви и устраивали вечеринки, убирали дома или руководили хором. Любой, кто не тянул свой собственный груз, считался пиявкой и грешником, тем, кто истощал ресурсы и не имел никакой ценности.

— И я полагаю, что желание работать за пределами клуба не имеет ничего общего с желанием сбежать? — он сжимает мой подбородок большим и указательным пальцами. — Как долго ты пробудешь за этой дверью, прежде чем убежишь, а?

Я делаю глубокий, успокаивающий вдох. Я ожидала, что он скажет это. Это справедливый вопрос, учитывая, что я уже пробовал один раз.

Я напустила на себя свой лучший невинный вид. — Я прошу работать не для того, чтобы сбежать.

Я ненавижу врать. Мой желудок сжимается при мысли о том, чтобы обмануть его, и не только из-за того, что он сделает со мной, если поймет.

Он ухмыляется. — Меня не вчера подлатали, воровка.

— Я знаю, ты мне не веришь, но я спрашиваю не для того, чтобы убежать. Для меня важно работать. Чтобы иметь настоящую работу, которая приносит деньги.

— Я уверен, что это так. Деньги, которые ты сэкономишь и накопишь, пока не сможешь сесть на автобус из Невады.

Крысы. Все идет не очень хорошо. Но у меня все еще есть один козырь, который нужно разыграть.

Я заставляю свои руки перестать дрожать, встречаюсь с ним взглядом и кладу свою руку поверх его. Они огромные, теплые и мозолистые, и способные переломить мои пальцы, как сухими веточки.

— Спайдер, ты сказал мне заслужить твое доверие. Как я могу это сделать, если ты никогда не даешь мне шанса?

Его бровь приподнимается, и на секунду я уверена, что он видит меня насквозь. Он никогда на это не пойдет. Затем самый маленький изгиб касается уголков его рта. Расчетливое уважение вспыхивает в его глазах.

Господи, внезапно я ненавижу себя за это.

Миллисекундой позже выражение его лица становится жестким. — Тебе не нужны деньги. Я даю тебе все, что тебе нужно.

Я чувствую, что мой шанс вернуть свою жизнь ускользает. Я вижу, что он делает. Он держит меня в зависимости от него. Это был один из способов, которым церковь удерживала нас от ухода. Никто никогда не получал денег, которые они могли бы использовать для побега. Вот почему все заработанное шло в церковь.

Это поставит крест на моих планах, если у меня не будет денег, но если я добьюсь этого, чтобы обрести свободу и найти Сару, это то, что я сделаю. В конце концов, мне придется надеяться, что я смогу убедить его превратить любую работу, которую он мне даст, в оплачиваемую, иначе я далеко не уйду.

Я видела, какое значение эти ребята придают тем, кто связан с клубом, давая что-то взамен. Ди и Моника говорили о том, что все, что каждый делает, делается на благо клуба. Играть на этом — моя последняя надежда.