– Марион Давидович, мы тут кое-что обнаружили интересное, не подъедете?

– Слава, уже десятый час вечера, – напомнил завлаб.

– Это по поводу зомбера…

Курчинский покосился на жену.

– Неужели так срочно? До утра не потерпит?

– Да в общем-то…

– Что там у вас, в двух словах.

– Если вы помните, мы перезаписали себе в комп весь софт зомбера, вплоть до регуляционных файлов.

– Неужели стёрли запись?

– Нет, слава богу, хотя вирус там сидел в засаде, стирающий все файлы. Мы его обошли. Так вот в железе зомбера торчат не одна программа, а две. Одна просто активирует генератор и регулирует мощность импульса. А вот вторая…

– Запускает вирусы? – пошутил Курчинский.

– Хуже, запускает скрытую команду.

– Какую? – насторожился Марион Давидович.

– Мы долго бились, пытаясь расшифровать, так вот это команда подавления воли и запуска процесса подчинения при неработающем зомбере.

– Подожди. – Курчинский поднялся, посмотрел на жену. – Лидочка, я отлучусь на минуту.

Он вышел из шумноватого зала на улицу.

– Объясни ещё раз.

– Зомбер имеет секретную программу включения, запускающую контур внушения. Если он включается в руках какого-то спеца, человек превращается в зомби, выполняющего заранее разработанную задачу.

Дошло. Стало жарко.

– Твою мать! Это значит…

– Что комбинация с зомбером была разработана американцами давно, на случай его захвата нашей контрразведкой.

– Так вот почему его не особенно тщательно охраняли!

– Именно.

– Почему же генератор не запрограммировал нас?

– Вы уверены, что не запрограммировал? – хмыкнул Решетов.

– Чтоб я сдох!

– Но я думаю, нас он не программировал, – успокоил завлаба аналитик. – Иначе мы бы сейчас на эту тему не разговаривали.

– Логично, – расслабился Курчинский, почувствовав вместо жары озноб.

– Хотя нам следовало догадаться раньше, – добавил Решетов.

– Это ваша работа!

– Да знаю, – уныло согласился аналитик. – Надо предупредить парней, зомбер может самопроизвольно включиться в любой момент.

Курчинский вспомнил, что генератор увёз Козодоев.

– Работай, Слава, буду звонить кому надо.

Он нацепил очки и позвонил Хвощёву.

И его заперли! В буквальном смысле этого слова!

После суда в Ярославле, где Нестору удалось внушить судье несправедливость претензий следователя и прокурора к отцу (судья вынес оправдательный приговор), Виктор сопроводил его до Москвы, а ещё через час слипера предупредили, что он временно находится «под подпиской о невыезде» и будет охраняться в усиленном режиме.

Звонил Хвощёв, и он же объяснил причину суматохи.

– Зомбер, – сказал он с привычной улыбкой. – Сейчас он в руках лидеров Комитета, и наши спецы опасаются, что сработала закладка в аппарате, включившая программу кодирования при попытке разобрать генератор. Вполне возможно, что кто-то из КЗО уже запрограммирован.

– А я здесь при чём? – удивился Нестор.

– Мы все теперь заложники зомбера, – улыбчиво объявил Хвощёв. – Хорошо ещё, что ушли в партизаны.

– И сколько нам сидеть в партизанах?

– Завтра поедете на задание. Потом мы провернём одну контрразведывательную акцию с помощью агента А-1, и ваше заточение закончится. Возможно.

– Но ведь вы не имеете права так со мной обращаться! – не выдержал Нестор. – Вы не должны меня заставлять делать то, что я не хочу делать!

– Вы правы, – мягко и впервые без улыбки ответил начальник службы безопасности «Призрака». – Считайте это мобилизацией на время военных действий. Между прочим, это так и есть: идёт война цивилизаций, русской и западной. Отечество в опасности, и никто из нас, если он истинный патриот, не должен кивать на соседа и прятаться за его спиной, мол, моя хата с краю. Вы обязаны защитить тех, кто рядом, родных и близких, друзей и любящих вас женщин.

Слова застряли в горле. Вновь пришло ощущение вины, хотя упрекнуть себя в чём-то Нестор не мог.

Хвощёв оценил его красноречивое молчание.

– Я знаю вас мало, Нестор Евлампиевич, но уверен, что вы сделаете правильный выбор. Во всяком случае обещаю вам обсудить наши проблемы после операции с президентом Нацбанка. Дело не терпит отлагательств. Я дам все материалы по ситуации в стране для всестороннего анализа, и вы поймёте, почему мы так настойчивы в вопросах ограничения вашей свободы.

На губах Хвощёва заиграла обычная улыбка, и Нестор расслабился, чувствуя расположение к майору.

– Корректировать членов Комитета я всё равно не стану.

– Не надо, мы обойдёмся своими силами.

– Жанна?

– Нет, пойдёт первый. Он уже занимается Комитетом. Кстати, могу сразу немного успокоить: Иван Егорович Козодоев чист.

– Это… хорошо.

– Но зомбер сейчас не у него, а у Мараева, и это нас чрезвычайно тревожит.

Нестор промолчал.

Хвощёв кивнул, пожелал ему спокойной ночи, растаял в очках.

Делать было нечего, оставалось только ждать обещанного материала, изучать подходы к главе Нацбанка да успокаивать нервы. И хотя квартира «Призрака» не перестала казаться своеобразной тюремной камерой, появившаяся надежда на позитивное развитие событий и смену рода деятельности расслабила слипера.

Он позвонил Стасу.

– Наконец-то, – отозвался капитан экранолёта. – Я тут изнываю от безделья. Ты приехал?

– А ты?

– Сижу у родителей, пытаюсь успокоить, хотя что делать, не знаю.

Нестор помолчал, принимая решение.

– Когда у вас суд?

– Завтра в двенадцать.

Нестор невольно усмехнулся: суд в Ярославле над отцом тоже был назначен на двенадцать часов дня.

– Я подъеду, диктуй адрес суда. На Тухачевского?

– Нет, это уже не районный суд, а городской, апелляционный. Улица Девятьсот пятого года, четырнадцать.

– Буду без четверти двенадцать, жди.

– Спасибо, дружище! Если честно, не сильно верю, что у тебя что-нибудь получится, но хоть успокою маму.

Поговорив ещё немного, они пожелали друг другу здоровья, и Нестор позвонил Жанне:

– Я в Москве.

– Знаю, – ответила она, – Виктор доложил.