— А что, Зелимхан, давно построили этот ход, не знаешь? В том смысле, цел он ещё или нет, вдруг осыпался? И куда всё-таки ведёт?

Старик немного помолчал, закатив глаза и будто суммируя в уме всё, что ему известно. И принялся загибать пальцы левой, не занятой пиалой руки:

— Кто построил — одному Аллаху известно. Рассказывал здешний сторож, что и сам предводитель пензенский о нём не знал. Будто бы его не то подрядчик, не то архитектор прорыл, втайне от заказчика, чтобы ходить к его жене… Но я видел ту жену… — скептически хмыкнул Зелимхан. — Так что это уж точно сказки. Ход и сейчас цел. По нему мой племянник ко мне сюда ходил, до последнего… — старик вновь болезненно поморщился, словно зацепил старую ссадину, и забормотал что-то под нос, поминая попеременно Аллаха с антиподом его, врагом человеческим.

— К тебе ходил? — неохотно потревожил его Новик. — Разве подземный ход не ведёт прямо в дом?

— Ведёт… — встряхнулся Зелимхан. — Конечно, ведёт. Прямо в кабинет предводителя. Но по дороге есть ещё один выход, в саду, как раз под той беседкой… — Он кивнул в сторону ротонды, белевшей на фоне группового снимка. — Я же показывал…

— А чей это сейчас кабинет, случайно не знаешь? — спросил Саша, спросил между прочим, без особой надежды на ответ.

Тем не менее…

— Это не простой офицер… — задумчиво прищурился Зелимхан на огонёк керосинки. — Я тут много видел разведчиков, но он не похож на тех, кто прыгает с парашютом или сидит в штабе. Он похож на тех наших чекистов, что работали за границей. Аристократ. Невоенный какой-то…

— Вот как?… — усмехнулся Саша. — А ты наблюдательный, Зелимхан.

— У меня ещё и уши есть! — фыркнул старик. — Не только глаза. Его зовут Карл. Карл-Йозеф Бреннер, а вот звания его, извини, Саши-джан, я выговорить не смогу — лай один, а по-собачьи я не понимаю…

База 2-го партизанского района

— Как-как? — дёрнулся Войткевич и, оторвавшись от чертежа на листке школьной тетради, поднял голову. Взгляд его был не то растерянный, не то удивленный, но эта перемена в лице была мгновенной.

— Бреннер, — повторил Новик, несколько удивлённый реакцией лейтенанта. — Карл-Йозеф Бреннер. Судя по всему, из абвера. Знакомый, что ли?

— Знакомый? — эхом повторил Яков и, перехватив настороженный взгляд командира разведгруппы, отмахнулся как можно беспечней. — Нет, конечно… Просто певец был такой… оперный… — проворчал он, снова склонившись над пунктиром подземного хода, намалёванным химическим карандашом, — вот и припомнился…

— Ты, оказывается, ещё и театрал… — хмыкнул Новик.

— Да ты тоже, как я погляжу, не пальцами сморкаешься… — рассеянно огрызнулся Войткевич и продолжил деловито: — Так значит, морские офицеры в Гелек-Су по воскресеньям появляются? А точно это морские, может…?

— Не может, — перебил его Саша. — Зелимхан уже и немецкого офицера от фашистского «фюрера» или эсесовца отличает, а ты думаешь, в родах войск не разберётся?

— А в чём, интересно, разница между «фюрером» или эсесовцем? — искоса глянул на него Войткевич.

— Ну, «фюрер» — это как наш военспец, — не слишком уверенно начал Новик. — Или политработник, не фронтовой…

— Не очень-то, как я вижу… — ухмыльнулся Войткевич, — …ты в курсе. Их «политруки», как и наши, тоже в атаку ходят. Просто это не офицерское звание, а партийная должность.

— А я о чём? — слегка раздражаясь, возразил Саша.

— Не знаю о чём, но не о том, о чём нужно… — Яков пододвинул к себе схему, нарисованную со слов садовника и дополненную, по памяти, Сашей. — Значит, так: по плану операции возражений у меня нет…

— Благодарю за доверие! — проворчал Новик.

— Приходи за добавкой… — Войткевич ткнул своим карандашом в контуры особняка, расчерченные красными стрелками и синими кружками постов и пулемётных гнёзд. — Ваша группа через подземный ход пройдёт внутрь санатория, в кабинет этого Бреннера… — он с сомнением постучал по конечному пункту красной траектории. — И попытается захватить кого-нибудь из немецких морских офицеров…

— И сам Бреннер подойдёт, абвер всё-таки… — заметил Саша, прохаживаясь вдоль бревенчатой стены землянки…

Войткевич мельком глянул на него исподлобья:

— Это уж как там пойдёт. Харчами перебирать не приходится… — он пожал плечами. — В крайнем случае закидаем там всё гранатами или насрём в кашу на камбузе.

— Закидаем? — уточнил Саша.

— Именно! — твёрдо заявил Войткевич, откинувшись на скрипучей лавке, забросанной еловыми лапами. — Я пойду с вами.

— Это ещё зачем? — нахмурился Новик и недовольно скрестил на груди руки. — На твою задницу и так приключений хватит. Твоя группа останется у ротонды и, если вдруг там возникнет переполох, вы в порядке отвлекающего маневра…

— Это само собой! — отмахнулся Яков. — Это боцман вам обеспечит, будь здоров. Он только с виду спит на ходу, а рванёт тельник — свои разбегаются. А я пойду с вами…

— И зачем всё-таки? — повторил вопрос Новик.

Войткевич снова навалился на доски стола грудью и задумчиво постучал по тетрадному листку в косую линейку карандашом:

— Вот что, старшой лейтенант… Давай договоримся…

— Давай, лейтенант… — уселся напротив Саша.

— Я тебе всё объясню, но только когда вернёмся.

— Почему? — насторожился Саша. — Почему только по возвращении?

— Ну и какой смысл было бы откладывать… — картинно развел руками Войткевич, — …если б я это мог тебе прямо сейчас объяснить?

— Чёрт с тобой… — задумчиво протянул Новик. — Ладно. — Он, протянув руку, забрал из-под карандаша Войткевича листок и поднес его к раздвоенному жёлтому язычку, плясавшему на сплющенной гильзе сорокопятки. Подождал, пока язычки прихватят край листка, поползут дальше, и, только убедившись, что он превратился в чёрный комок пепла, продолжил: — Давай сюда Аську, надо передать в разведштаб время и место эвакуации группы по выполнению задания.

— А может, по выполнении задания и вызывать? — с сомнением поскрёб под суконным кепи Войткевич. — Вдруг там такой «кандёр» заварится, что и эвакуировать-то некого будет.

— Типун тебе… — поморщился Новик. — Во-первых, рацию с собой тащить накладно, да и тут она нужнее. А во-вторых, отходить в лес и ждать потом эвакуации… — старший лейтенант покачал головой. — Немец нас по лесу так загоняет… Лучше уж сразу морем. Там, если оторвёмся, то никакими собаками уже не достать.

— Вас не достать… — проворчал Войткевич. — А я со своими ребятами что делать буду, как на базу возвращаться?

— Да никак… — пожал Новик плечами. — Или героически погибнете, или с нами уйдёте. И в том, и в другом случае… — фыркнул он, — я доложу о вас в разведштабе флота в самых пышных эпитетах, с привлечением нецензурной лексики…