— Ладно. Допустим. Тогда как вы объясните присутствие фальшивых жемчугов в моем чемодане?

— Вы оскорбили меня! Естественно было бы отомстить вам. Не забудьте, что я была королевой Египта!

Да уж, судя по ее лицу, видно было, что она и сейчас мнит себя королевой. Альдо решил не уступать. Иначе это никогда не кончится!

— Давайте не будем больше вспоминать об этом. Я отказался от так называемой сделки, и вы решили выставить меня вором. Прошу у вас прощения и хотел бы услышать слова извинения и от вас, хотя заранее вас прощаю. Давайте будем считать, что мы теперь квиты, и покончим с этим, принцесса! — отрезал он, снова поклонившись, и на этот раз Шакияр не препятствовала его уходу. Но еще не дойдя до двери, он вдруг услышал голос:

— О чем вы хотели спросить меня?

Он обернулся. Шакияр исчезла, а на ее месте, как статуя в белом платье, стояла Салима, устремив на него взгляд своих светлых глаз. И, глядя на эту божественную красоту, он ощутил, как грудь его сжимается от неясной тревоги. Неудивительно, что она окрутила Адальбера! Сам Альдо в этот момент возблагодарил небо за то, что ему была послана Лиза и это служило защитой от очарования подобных особ, хотя даже жена не смогла помешать этой даме растревожить его сердце. Но что ожидает Адальбера? Что может предохранить его от колдовских чар этой прелестницы? Альдо понимал: чтобы вырвать у нее друга, придется объявлять настоящую войну. Да и то неизвестно, одержит ли он победу... Князь медленно направился навстречу девушке, хотя она не сделала в его сторону ни шага. И только когда он приблизился к ней вплотную, Салима предложила ему посидеть в саду, который только что привели в порядок. Девушка провела его вдоль узких, заново прорубленных аллей, вокруг клумб с душистыми цветами. В середине сада, напротив еще безжизненного фонтана, стояли две каменные скамьи. Салима села на одну из них, указала ему на другую. И усевшись, повторила снова:

— Так о чем вы хотели спросить меня?

— Где Адальбер?

Она удивленно приподняла прекрасные брови. Кажется, Салима не притворялась.

— А я должна знать, где он?

— Кто, кроме вас, мог бы ответить на этот вопрос? Два дня назад... точнее, два вечера назад какой-то мальчик принес ему записку от некоей дамы, я не знаю, от кого именно, но когда он прочитал это послание, то так обрадовался, что сомневаться не приходилось: записка могла быть только от вас. И он тут же последовал за мальчиком, предупредив человека, у которого он гостил, чтобы тот не волновался и что он вернется попозже...

— Если не ошибаюсь, это был господин Лассаль?

— Вы с ним знакомы?

— Я знаю его, как и все в Асуане. Но я перебила вас, извините и, пожалуйста, продолжайте.

— Я почти все рассказал: с тех пор Адальбер так и не вернулся.

— Ах так? И вы подумали, что записка от меня?

— От чего бы еще он стал таким счастливым? Вне всякого сомнения, записка была от вас. Не знаю, мадемуазель Хайюн, отдаете ли вы себе в этом отчет, но его отношение к вам давно уже переросло обычную симпатию учителя к ученице.

И, не давая ей времени возразить, Альдо продолжил:

— Впрочем, я убежден, что вам все это прекрасно известно, иначе как объяснить слова, которые вы через меня передали моему другу в Каире: «Скажите ему, что я не предавала»? Вы уже тогда знали, что можете без труда причинить ему зло!

— Зло? Ну, это уж слишком. Я была его помощницей, ученицей, и, уверяю вас, он прекрасный учитель и... просто великий археолог.

— Ну, это мне хорошо известно!

На устах девушки промелькнуло подобие улыбки:

— В таком случае, возможно, вам также известно о жестоком соперничестве между господами археологами, в особенности когда они из разных стран!

— Известно. Я не присутствовал при первом раунде боя Адальбера с Фредди Дакуортом, но имел честь в некотором роде являться рефери второго, случившегося в баре «Зимнего дворца» в Луксоре. Нам пришлось вдвоем оттаскивать Адальбера, чтобы помешать ему задушить соперника. Но дело в том, что дрались они не из-за концессии, а из-за девушки, и почтенный Фредди обвинялся в том, что переманил ее и отвлек от своих обязанностей.

— Как глупо! Вы же видели, на кого он похож!

— Тогда почему вы переметнулись в его лагерь, когда он облапошил Адальбера?

— Потому что речь шла о гробнице Себекнефру, и это перевешивало прочие соображения. Мне надо было туда попасть, и неважно было, кто откроет дверь. В бумагах дедушки я обнаружила, что там должен был храниться папирус, способный пролить свет на древнейшую легенду Египта...

— А вы, само собой, Адальберу об этом и словом не обмолвились? — презрительно бросил Морозини. — Похоже, вы времени зря не теряли и стали членом всех команд.

— Да нет же, я хотела добыть этот документ для дедушки, чтобы показать ему, что женщина может оказаться достойной и способна заниматься археологией.

— Но бог вас покарал тем же способом: гробницу обобрали еще раньше вас.

Салима молча отвернулась. Альдо понял, что попал в точку и ей не хочется распространяться о своем неблаговидном поступке. Но девушка презрительно проговорила:

— Ваше мнение мне безразлично. Совершенно естественно, что между великим Ибрагим-беем и господином Видаль-Пеликорном, даже если я по-прежнему восхищаюсь им, выбора быть не может. Но вернемся к вашему вопросу: даже предположив, что автором записки была я, может быть, вы мне объясните, по какой причине он мог бы находиться здесь? Поместить неверного в дом Ибрагим-бея значило бы осквернить его память! Это было бы верхом неприличия!

— Конечно, я и об этом подумал. Но я надеялся, что вы назвали ему место, куда собираетесь приехать, и он загодя помчался туда.

— Свидание? Романтическое свидание? Сударь, вы меня оскорбляете! Запомните, будьте добры: я не писала Адальберу, и он не приезжал ко мне! Чего вы еще хотите? — уже со злостью добавила она, поднимаясь с места. Пришлось и Альдо последовать ее примеру.

— Ничего. Мне остается лишь поблагодарить вас за то, что приняли меня для выражения соболезнований, и пожелать вам всяческого счастья... в ваших исследованиях, — поспешил он уточнить, видя, как застыло лицо Салимы.

Она не стала его провожать и только глазами следила, как он пересекал сад, направляясь к входной двери. А Альдо с трудом сдерживал ярость, поскольку был уверен, что эта девица, солгав, посмеялась над ним. Правду она могла сказать лишь в одном случае: когда речь шла о гробнице Себекнефру. Хотя о том, нашла она папирус или нет, Салима все-таки не сказала, а князь из осторожности не стал расспрашивать ее, заранее зная, что в ответ в лучшем случае получит лишь полуправду. С другой стороны, ему казалось, что одно уж теперь прояснилось: предмет «исследований» Ибрагим-бея. Тот тоже выбрал стратегию обмана и хоть и не показывал вида, но интересовался именно Неизвестной Царицей. Во всяком случае, он умел подчинять себе людей, и именно ради него Салима старалась принять активное участие в раскопках в гробнице Себекнефру. Из-за него же погиб Эль-Куари. Ибрагим-бею даже не надо было отдавать приказы или выражать какие-либо пожелания: приближенные их угадывали и тут же кидались исполнять. Великое искусство... но ему оно не помогло!