передавался в нашей семье поколениями, его так просто не снимешь. Только я сам могу его снять, расторгнув помолвку.

Делать я, этого, конечно, не собирался. Не для того я приложил столько усилий. Она выйдет за меня и будет счастливой. Точка.

— Это пройдет, — ухмыльнулся я. 

— Я сейчас уеду.

— Вряд ли это поможет.

— Да что на вас нашло?! Лайтвуд, это уже не смешно. Поиграли в помолвку — и хватит. 

Что на меня нашло?

Хотел бы я знать. 

Медея мне всегда нравилась, с того самого момента, как переступила порог АТаС. АТиС. Хотя бы мне нужно использовать правильную аббревиатуру, я ведь ректор.

Она была невероятно красива. Какой-то дикой красотой, природной, опасной. Темные волосы, как водопад, любопытный по-лисьему хитрый взгляд, изящные запястья и тонкие лодыжки, которые она и не думала прятать под тяжелой тканью платья.

Каким-то образом в толпе адептов я умудрялся замечать только ее.

Как она оглядывает сводчатые потолки зала, как наклоняет голову, как улыбается. 

Как тайком подсыпает что-то соседу по столу в бокал…

Тогда я мысленно отвесил себе оплеуху и приказал думать о работе, а не о том, что на Медею хочется смотреть, не отрываясь. 

Триединый благослови, она ведь адептка.

Ей семнадцать, в конце концов. Я — Верховный светлых, ректор АТиС, у меня множество обязательств, трое детей, застарелая скорбь по погибшей жене и мало что в этой жизни способно меня удивить.

Не говоря уже о том, что Медея — темная. И, если хоть немного похожа на остальных членов ее семьи, с которыми я уже сталкивался, — невероятно опасная талантливая ведьма. Которую я уж точно не хотел подпускать к моим детям. 

Я надеялся, что об этом помутнении скоро забуду. 

Но не тут-то было.

Медея с самого первого дня, похоже, поставила целью вывести меня из себя.

Оживающие статуи, перепуганные светлые и шарахающиеся от нее темные, вернувшиеся с того света покойники, зачарованная дудочка, которая созывала в главный зал АТиС крыс со всей столицы. 

Сэмюэль, которого она пугала при каждом удобном случае в первый год. Потом перестала, я так и не понял, почему. 

Я знал, чего она добивается: хочет быть исключенной. Для темных это все равно что аттестат об отличной учебе для светлых.

Но император основал АТиС не для того, чтобы учить только избранных.

И я стал ректором не для того, чтобы оставлять в академии только тех, кто мне удобен.

Император считал, что веками существующий разлом между светлыми и темными необходимо преодолеть. Потому основал АТиС, потому собрал вокруг себя смешанную свиту, потому делал все, чтобы светлые и темные перестали жить в состоянии холодной войны.

Я был с ним согласен и отлично понимал, за что берусь, занимая пост ректора АТиС. И пасовать перед трудностями не собирался.

Даже перед трудностями с лисьим взглядом темных глаз.

Потому Медея доучилась до самого конца — несмотря на все ее усилия. 

Один Триединый знает, как мне было сложно.

Нет, не из-за того, что однажды она устроила в АТиС нашествие саранчи, хотя нервы она мне за три года потрепала знатно.

Потому что я никак не мог перестать о ней думать. 

Ни.

На.

Один.

День.

Я привык жить с тоской по Амели. Погибшую жену я видел в глазах Лили, в улыбке Бенджамина, в пытливом уме Сэмми. Она продолжала жить в наших детях и у меня в сердце. 

Но я совершенно не привык жить с тем, что все мои мысли занимает другая женщина. 

Моя адептка.

Темная ведьма. 

Медея Даркмор.

Я думал, после того, как она наконец получила диплом из моих рук (и едва меня не отравила в процессе), станет легче.

Но нет.

Я был светлым, и для меня глупо было не признавать, что я полюбил ее, глубоко и сильно. Любовь для меня, как и для любого светлого, была совершенно понятным и четким явлением, как силы притяжения. Она питала, наполняла жизнью, радовала, вдохновляла. Я любил Медею Даркмор. Точка. 

Но она была темной и меня ненавидела.

Потому я решился на авантюру.

Император ведь так хотел, чтобы светлые и темные наконец научились друг с другом сосуществовать.

Не пришла ли пора для первого в истории смешанного брака? И можно ли найти кандидатуры на роли жениха и невесты лучше, чем Верховный светлых и дочь Верховного темных?

Не то чтобы я питал иллюзии по поводу того, что Медея тоже ко мне неравнодушна. То есть, она, разумеется, неравнодушна: терпеть меня не может.

А в остальном…

Какая-то часть меня, конечно, хотела верить, что все ее проделки — это флирт темной ведьмы, который, как известно, опаснее лесного пожара. Если избранник темной во время брачных игр не выжил — то… что ж. Слаб был. Помянем. Мужем бы тоже был некудышным.

Несмотря на это, я готов был сыграть в эту игру и готов был играть в нее по привычным для Медеи правилам.

Но я был светлым.

Я не мог просто украсть Медею, насильно женить ее на себе, сделав несчастной, или взять в плен кого-то из ее родственников, чтобы шантажировать и вынудить ее сказать мне “да”. 

Не мог не потому это было не принято, а потому что — не мог.

Дело было в моей магии.

Точно так же как Медея не могла колдовать во благо, я не мог колдовать во зло. Каждое благое действие вытягивало силы из Медеи, из меня — каждое дурное.

Я знал одного светлого, который погиб, задумав мысль об убийстве из мести — магия просто сожрала его изнутри. Я слышал о темных, которые просто лишались сил, когда начинали вдруг творить добрые дела. Потому что темная магия — не для этого.

Все, разумеется, было устроено немного сложнее (Проклятый в деталях, как говорится), но тогда мне не было дела до философских рассуждений о сути света и тьмы.

Я бы хотел говорить Медее о любви и ее баловать, заботиться о ней и ухаживать — делать все то, что делал бы, если бы влюбился в светлую. Этого требовала вся моя натура. Окружить ее любовью.

Но Медея была темной.

И я решил действовать из уважения к тому, кем она является.

Не изменяя себе.

Я ведь все-таки Верховный светлых.

А кто сказал, что менестрели должны петь хорошо?

Я любил Медею, но и отступать не собирался.

Сделаю ее счастливой, чего бы мне это ни стоило (темные считали, что счастье и любовь удел светлых, но… Проклятый в деталях, опустим подробности).

К тому же…

Взять реванш за то, что Медея творила в АТаС и сколько нервов у меня вымотала, тоже было приятно. 

Видела бы она свое лицо в тот момент, когда она поняла, что ее жених не Сэмми, а я…

Стоило все затеять только ради того момента.

Ту небольшую шутку с подменой документов мне помог устроить император. Во-первых, он сам был темным и понимал, как обстоят дела. Во-вторых, они с Сэмми