Но может ли он вычеркнуть такое из своей памяти и заставить себя поверить в то, что этого никогда не было?

Будущее — это настоящее, вышедшее из прошлого.

Андре Мальро[109]

Сегодня

В самолете

Шесть часов вечера

— Дамы и господа, наш самолет начинает снижение и вскоре приземлится в аэропорту Нью-Йорка. Займите, пожалуйста, ваши места, спинки кресел приведите в вертикальное положение и пристегните ремни.

Объявление командира корабля резко прервало рассказ Элисон.

Словно вырвавшись из страшного сна, молодая женщина подняла глаза и оглянулась вокруг. «Флоридита» быстро пустела, и две стюардессы приглашали последних клиентов занять свои места.

— То, что я совершила, нельзя простить, — сказала Элисон, стирая с глаз остатки туши. — А худшее — это то, что я позволила отцу заняться этим. После той трагедии я осталась в Швейцарии и лечилась от депрессии. Когда я вернулась, все было так, будто ничего не произошло.

Потрясенный и повергнутый в ужас рассказом Элисон, Марк все же попытался найти нужные слова:

— Нет ничего, что нельзя было бы простить, но в жизни есть вещи, которые нельзя изменить. Сколько бы вы ни старались мучить себя, это не вернет ребенку жизнь.

— Это меня не утешает.

— А я и не пытаюсь. Вы должны нести ответственность и быть готовой к тому, что вам может стать еще хуже. Но ваша жизнь не кончена. Есть множество дел, которые вы можете совершить: прийти на помощь другим детям, участвовать в социальных и гуманитарных акциях. И не только вкладывая деньги. Вам решать, но не оставайтесь пленницей вашего прошлого. И потом — может быть, мы не все понимаем…

Он не закончил фразу.

Он подумал о своей чудом вернувшейся дочери и своих собственных страданиях.

Элисон взглядом призывала его продолжать.

— Возможно, страдание не всегда бесполезно, и оно открывает путь к чему-то другому, — предположил он. — Быть может, смысл всего этого от нас ускользает.

Наследница опустила глаза и спросила:

— Какой смысл может иметь смерть ребенка?

Марк открыл рот, но не нашелся, что ответить.

* * *

— Вам пора идти на место, господа, — одна из стюардесс настойчиво приглашает их встать из-за стола.

Марк автоматически встал. Ему хотелось бы пообщаться с Элисон подольше, уговорить ее создать себе будущее даже с таким прошлым.

Самолет начал раскачиваться и пошел вниз, к облакам. Стюардесса поспешила проводить врача к лестнице, ведущей к главной палубе.

В спешке он забыл свой бумажник на одном из столиков «Флоридиты». Когда Элисон заметила это, Марка уже не было. Она осмотрела портмоне, отметила потертость кожи, но с искушением открыть его все-таки справилась. Вместо этого она положила бумажник в карман и дала себе слово вернуть его позже.

Словно сама себе пообещала увидеть его вновь.

* * *

В этот самый момент на Манхэттене Коннор бросил взгляд на часы в стиле ультрамодерн, украшавшие стену его приемной в клинике Моцарта. Здесь он занимался самыми серьезными пациентами, которых не мог лечить в своем кабинете. Менее чем через час он увидит Марка. Он ждал этого момента со смешанным чувством нетерпения и опасения.

В нескольких метрах от него, в глубине изящного дивана, сняв обувь и поджав ноги под себя, сидела Николь. Коннор заметил, что она дрожит, и принес ей одеяло. Она положила его себе на колени, поблагодарив врача взглядом. Он опустил ей руку на плечо, и на мгновение они погрузились в безмолвие, каждый в свое. Солнце садилось над Баттери-парком, наполняя комнату теплым, чайного оттенка светом, создавая контраст с голубыми холодными тонами клиники…

— Как, ты думаешь, он отреагирует, узнав правду? — спросила Николь.

Он тоже задавал себе этот вопрос.

Дружба, которая связывала его с Марком, — сохранится ли она после того, что произойдет? Он вспомнил ту страшную рождественскую ночь, когда три несчастных создания приехали к нему…

Если не знаешь, куда направляешься, вспомни, откуда идешь.

Африканская пословица

Рождественская ночь 2006-го, в центре Манхэттена…

3 часа 30 минут — Коннор и Элисон

Снег сверкает под уличными фонарями Сохо.

Поставив на стоянку «Астон-Мартин», Коннор возвратился в свои апартаменты, холодные и неуютные, в которых только спит. Когда он нажал на выключатель, зажглась простая, висящая под потолком лампочка, создающая впечатление, будто в квартире идет ремонт. С отсутствующим видом Коннор пересекает большую гостиную с белым паркетным полом. На нем разбросаны несколько картонных коробок, которые он так и не удосужился распаковать. Кухня — такая же неустроенная, как и гостиная. Шкафы пусты, на стеклокерамической плитке — ни единой царапины. Из хромированного холодильника Коннор достает бутылку шардоне, наливает стакан вина и возвращается в гостиную. В комнате леденящий холод, и Коннор прибавляет градусы на термостате, но аппарат продолжает выплевывать холодный воздух. Чтобы согреться, врач залпом проглатывает стакан, наливает другой. Может быть, взять всю бутылку с собой в гостиную?.. Зачастую, когда он не занят работой, Коннор ощущает внутри пустоту — бездну, которую нельзя заполнить: никем, ничем, даже наркотиками.

Вот почему его личная жизнь подобна его квартире.

Она безнадежно пуста.

Он развязывает галстук и делает несколько шагов в сторону широкого окна. Внизу на тротуаре Коннор замечает такого же одинокого, как и он, снеговика, которому отдал свой шарф. Мак-Кой поднимает стакан в направлении своего товарища по несчастью, потом падает на диван и машинально включает большой плоский экран, висящий на стене. Он убирает звук и начинает перескакивать с одного канала на другой: на специальном «Кинозале» показывают отрывки из старых фильмов, события в которых происходят в Рождественскую ночь: «It'a wonderful life»,[110]«Miracle on 34th Street»…

В народных поверьях она считается особенной. Это ночь, когда все может произойти…

Так оно и будет!

Коннор закрывает глаза.