– Эдвин.

Ее молчание было красноречивее слов. Однако Элизабет, не желая проявить слабость, заставила себя продолжать:

– Не знаю, что ты делал здесь, в Данливи, но не хочу, чтобы тебя за это повесили. Но если я не приму никаких мер, мне трудно поддержать авторитет хозяйки замка. – Она встретилась с ним глазами. – Вот почему ты должен исчезнуть отсюда до рассвета.

Александр молча смотрел на нее. Через мгновение на его лице появилась твердая решимость. Затем он произнес то, что было для нее полной неожиданностью:

– Нет.

Нет?

Элизабет рассмеялась:

– Ты меня не понял, Александр? Если останешься, тебя казнят, и я не смогу этому помешать.

Его подбородок напрягся, а на скулах заиграли желваки.

– Я не оставлю тебя здесь без защиты.

– От кого ты собираешься меня защищать? – раздраженно спросила Элизабет. – Я вполне обходилась без помощи до твоего появления и смогу сделать это снова после твоего ухода. Тебе нечего опасаться.

Он покачал головой:

– Это я проложил дорогу для предстоящего штурма англичан. Из-за меня они знают о слабостях Данливи Я не оставлю тебя бороться с ними в одиночку.

– Если ты останешься, то будешь мертв задолго до штурма.

– Штурм начнется через неделю. Тебя начнут обвинять в том, что ты меня освободила. Я не оставлю тебя перед лицом этой угрозы, Элизабет.

До чего же он упрям! Элизабет в гневе отвернулась. Было ясно, что он не уступит даже ради спасения собственной жизни. И тем не менее она должна его как-то убедить. Но как? Она рассказала ему обо всем, что его ждет, если он останется.

Нужно использовать другой путь…

Элизабет снова пристально посмотрела ему в лицо:

– Рассказывая прошлым вечером о себе, Александр, ты упомянул об инквизиции. Ты сказал, что принадлежал к рыцарям-тамплиерам внутреннего круга и был брошен в темницу после ареста во Франции?

Александр растерялся, уже второй раз за четверть часа.

– Да, – помолчав, ответил он.

– И твои раны, – она кивнула на отметины от ожогов, ударов кнута и прочие раны на его теле, – появились не во время заключения в Англии, а от допросов в застенках французской инквизиции?

Вопросы Элизабет вызвали в его памяти воспоминания, которые он старался забыть. Когда он молча смотрел на свои руки, свободно лежавшие между колен, Элизабет пожалела, что заставила его об этом думать. Александр вдруг притих. Казалось, напряглись все его нервы и сухожилия в попытке не дать тому, что хранилось в памяти, овладеть им.

Наконец он снова посмотрел ей в глаза, пристально, словно предупреждая не трогать эту тему после того, как один раз ответ был уже дан, и произнес с хрипотцой в голосе:

– Да, леди, вы правы.

У Элизабет сердце сжалось при мысли о мучениях, которые ему пришлось перенести. И как он только выжил после всех пыток?! Удивило ее и то, что англичане оказались столь жестокими на допросах, применяя самые изощренные пытки.

Но теперь она знала правду о его принадлежности к ордену тамплиеров и скандалу, который до сих пор оказывал действие на святую Мать Церковь, и это делало суровость пыток понятной. О них страшно подумать, но они объяснимы. И она не может не упоминать о них. Поскольку лишь упоминание об этих пытках сделает ее слова весомыми.

– Тогда правда состоит в том, Александр, – продолжила она, – что ты принадлежал к элите рыцарей-тамплиеров и был спасен от пыток инквизиции другими рыцарями-тамплиерами. – Он поморщился, видимо, понял, почему она затронула столь болезненную для него тему. – Один из тех, кто тебя спас, до сих пор находится в английском плену, и ему грозит смерть, если ты не поможешь проникнуть в этот замок.

Александр негромко выругался, отвел глаза, потом встал и шагнул к очагу.

Элизабет помолчала, позволяя ему переварить ее слова, а потом тихо произнесла:

– Твой друг, о котором ты упомянул, сэр Джон, возможно, еще жив. Никто из англичан не знает, что заговор против замка раскрыт. Впрочем, если новость о том, что в замке повесили предателя, разнесется вокруг, сэру Лукасу сразу станет об этом известно. А так и будет, если ты останешься, поскольку казнь увидят многие. После этого Роберт Брюс узнает о том, как ты надругался над памятью Роберта Кинкейда, хоть и под угрозой.

Александр по-прежнему молчал. Выражение его лица было почти таким же мрачным, как при воспоминании о пытках инквизиции. Она решила, что настало время раз и навсегда покончить с его колебаниями. Если он покинет замок, то наверняка сохранит жизнь, а если останется, еще неизвестно, спасет ли это его друга.

– Если хочешь использовать неожиданность для спасения сэра Джона, то у тебя совсем мало времени. Если же будешь медлить, то вы оба погибнете. Тогда на мне будет и его кровь. Я себе этого никогда не прощу, и виноват будешь ты, поскольку заставил меня с тобой согласиться.

Александр снова покачал головой, медленно, словно не веря в то, что это правильно. Потом отвернулся от очага, посмотрел ей в глаза, и даже на расстоянии через всю комнату ее изумила смесь любви, теплоты и почти что отчаяния.

– Боже, леди, вы умеете превращать ясные и несгибаемые аргументы в ничто, в сотрясение воздуха. – Казалось, он смирился. – Я не могу ничего возразить относительно того, что вы сказали о Джоне, и о том, чем я обязан ему и вам. Но я не могу отбросить собственное убеждение, что должен остаться здесь и биться до последнего вздоха за вашу безопасность против тех, кто стремится причинить вам зло. Вы поставили передо мной трудную задачу, как достичь обеих этих целей, и я не вижу, как ее решить.

Элизабет не уступала. Все должно произойти так, как она задумала. Пусть даже на первый взгляд это кажется ужасным.

– Значит, ты согласен уйти перед рассветом? – спросила Элизабет.

По его лицу было видно, что он делает это неохотно, но Александр в конце концов кивнул и произнес:

– Да. Я уеду, чтобы использовать возможность освободить Джона из плена, а потом вернусь, чтобы тебе помочь. Его спасением нужно заняться в первую очередь, поскольку времени действительно мало, и здесь ты права, как ни тяжело это признавать.

Она моргнула, но решила пропустить мимо ушей его слова о возвращении. Пока.

– Я рада, что ты меня понял.

– Не думай, что мне это нравится. – Александр приподнял бровь. – Было бы странно, если бы я не нашел способ, как бежать из Данливи. Независимо от всех доводов я соглашусь бежать, только если ты будешь вне подозрений, в противном случае я отказываюсь участвовать в чем-либо, если ты из-за этого можешь пострадать.

– Тебе нечего бояться, – заверила его Элизабет. – Я вошла в эту комнату час назад незаметно для охранника. Этим способом ты можешь воспользоваться, чтобы ускользнуть.