Встала с кровати. Колени подрагивали и болели. Еле дошла до двери. Из последних сил дернула ручку. Вышла в коридор. Доковыляла до лестницы. Начала спускаться. Одной рукой нежно обхватила свой большой живот.

— Сейчас, сейчас, малыш. Все с нами хорошо будет… — Шептала едва слышно.

Бедное её сердце стучит как бешеное. Уши заложены от этого грохота. Ей страшно. Она боится, что её мальчик… Он…

«Нет-нет. Не думай, иди!» — Приказывает себе из последних сил.

Спуститься вниз по крутой винтовой лестнице непростая задача. Но ей нужно сделать это. Телефона в спальне не было, а ее мобильный так и остался у Натальи. Нужно было добраться до домашнего телефона и набрать 112.

Почти. Еще пара ступенек. Ноги предательски подкашиваются, но пальцы крепко впиваются в перила.

— Фея?

Парень влетает в дом и как вкопанный останавляется. Испуганный, взъерошенный весь помятый какой — то.

Смотрит на него красными и воспалёнными глазами и слабо улыбается.

— Ты… — Выдыхает и ноги совсем перестают держать.

— ПОЛИНА!

Падает словно мешок картошки. Сильный удар выбивает у неё весь оставшийся воздух из лёгких, но когда Герман подскакивает к ней то девушка все ещё остается в сознании.

— Господи… — Говорит он растерянно. — Что? Что случилось, сладкая? — Нервно ощущает.

— Всё хорошо. Я же обещала тебе… С нами все хорошо… Онв порядке. — Шепчет она уже в полном бреду. Мутные глаза горят, на синих губах улыбка. Изо рта тянется нить крови смешанная со слюной.

Герман кричит. Жутко и надрывно.

— ВЫЗОВИТЕ СКОРУЮ! СКОРЕЙ ВЫЗОВИТЕ!

Она находит его руку. Она у него горячая, согревающая, а вот её ладони напротив холодные, безжизненные… Сжимая его пальцы она не перестаёт твердить, что все в порядке.

Он бережно поднимает её на руки. Германа трясёт он, умирает со страху. Боится навредить, Фее ещё больше…

— Сейчас мы поедем в больницу… — Успокаивает парень стонущую подругу бережно вынося её из дома. — Ты только не отключайся, слышишь? Не отключайся, Поль…

Собранный Виктор Сергеевич, растерянная Наталья и потерянный Герман сидят в белом коридоре больницы. Напротив двери с надписью “Реанимация”. Герману кажется, что он не может дышать. Что он не живой уже. В голове лишь одна мысль:

«Боже не дай ей умереть…»

Полину привезли уже в очень тяжёлом состоянии. И прогнозы были неутешительными угроза жизни девушки и ребёнок жизнь которого была под вопросом. Потому, что сердце плода не билось в утробе матери…

Герман впервые в жизни молился. Всю свою жизнь он не верил в бога. С самого детства отрицал любое его существование, а сейчас умолял спасти женщину, которую любил. Одной единственной молитвой которую знал.

— Как она?! — Герман услышал громкий голос брата.

Голос, который был ему глубоко ненавистен.

Андрей в мятой рубашке и брюках, сонный буквально бежал к ним.

— В тяжёлом состоянии, сынок. Держись. — Виктор Сергеевич сочувственно посмотрел на старшего и положил свою широкую ладонь ему на плечо.

Герман не мог поверить своим ушам.

«Держись? Что бл*ть, отец?»

Злость поднялся в нем и переполнила его чашу до краёв. Это сейчас, Полине нужна была сила пережить все это. думал он. А не дебилу которому было насрать на беременную жену все это время!

Не контролируя себя Герман бросился на Андрея с кулаками.

— Тварь! Это из-за тебя она в таком состоянии! ЭТО ТЫ ЕЁ ДОВЁЛ! МРАЗЬ НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — Закричал парень. Повалив мужчина на пол он наносил ему беспощадные удары.

— Герман!! Мальчики перестаньте! — Плакала Наталья.

Андрей, впрочем, не собирался молча терпеть побои и тоже бросился на брата. Завязалась шумная драка. Разъярённого Германа пришлось оттаскивать двум крупным санитарам.

Андрею Наталья поправляла порванную рубашку причитая, а Герман силой отвели в мед. кабинеткабинеткабинет, чтобы сделать успокоительный укол. И пока его тащили он не прекращал покрывает Андрея бранью.

— Герочка! Ну вы же братья! — Зарыдала Наталья, умоляя, прекратить этот ужас.

— Он мне не брат! Начиная с этого момента эта мразь для меня умерла! — Горько ухмыляется Герман сплевывая яркую кровь на белоснежный вымотый линолеум. Потом он ткнул пальцем в сторону брата. Санитары же крепко держали его под руки.

— Молись, урод! Очень хорошо, молись! Если она умрёт я убью тебя!

— Давайте увидите уже его! — Кривясь потребовал холодным тоном Калинин — старший.

— ГЛОТКУ ТЕБЕ ПЕРЕРЕЖУ ЗА НЕЁ ТАК И ЗНАЙ! — Вскричал напоследок Герман из-за широких спин “охранников”.

— Вы слышите, Полина Анатольевна? — Твердый голос доктора повторяет вопрос.

Полина кивает. Смотрит перед собой стеклянными глазами.

— Да, да. Конечно. — Отвечает безжизненно.

— Ваш организм сейчас сильно ослаблен после хммм… Потери. — Доктор тщательно подбирает слова.

Но Полине плевать на слова большую их часть она просто пропускает мимо ушей. Как под лежачий камень вода не течёт, так и до Полины не доходит смысл речи врача. Глеб Евгеньевич высокий мужчина в годах. С сединой покрывающей почти всю его голову, с длинной бородой которую он постоянно почесывал и заячьими хмурыми глазами.

— Вам нужно восстановиться. Думаю примерно пол-года, а после вы с мужем можете попробовать снова. Не все ещё потеряно.

“Попробовать снова” это блин вообще как?

Это, что игра? Решение завести котенка? Черт не получилось давай ещё?! Полина не могла вообразить себе, что все закончилось. Её мальчик умер. Вот так вот. Она носила его под сердцем семь месяцев, готовила ему детскую, покупала вещи, дала имя… А его у неё отняли.

Самое ужасное в том, что ей пришлось рожать. Врачи тогда уже поняли, что плод мёртв. Но по-другому было нельзя. Она помнила все: потуги, схватки, призывы тужиться сильнее, чью-то неприятно потную, горячую ладонь сжимающую пальцы. Абсолютно. Каждую деталь, мутный взор уловил тогда, даже крошечное покрасневшее тельце которое сразу же завернули и куда-то унесли.

И эти сцены в голове не давали Полине покоя. Ни днем ни ночью…

— Вы понимаете меня дорогая, Полина Анатольевна?

— Где мой ребёнок? — Спрашивает сухо.

Взгляд в стену. Они тут тошнотворные. Даже в элитных больничках стены все равно унылые белые или грязно — зелёные словно в муниципалке находишься…

— Что? — Теряется мужчина.

— Я спросила вас Где. Мой. Ребёнок?!

— Ну… — Врач тушуется и мнется. Нервно почесывает бороду и смущается. — У коллег… Нужно провести вскрытие…