день отец забрал меня из музыкальной школы пораньше и привез домой. Жили мы в загородном доме в очень живописном районе недалеко от Тулы. Мама с братом уже ждали нас на террасе дома. У нее был очень взволнованный и счастливый вид. Она была одета в нарядное голубое платье, а у моего братика на шее красовалась такая же голубая бабочка. Я сразу понял, что с этого момента мой праздник уже начинается. Я всегда обожал дни рождения, потому что мама готовилась к ним с особой тщательностью.

– Гедеон! С днем рождения! – она встретила меня с радостной улыбкой.

А папа склонился ко мне и шепнул:

– Сынок, мы приготовили для тебя подарок. Он уже ждет тебя дома.

– Пойдемте скорее! – мама приобняла меня за плечи, приглашая первым войти в дом.

С самого порога я попал в праздничную атмосферу, мама украсила весь дом какими-то яркими гирляндами, воздушными шарами. В гостиной был накрыт большой стол, но не это впечатлило меня. В углу комнаты стоял отполированный черный рояль. И ждал меня. Я просто не поверил своим глазам. Я ждал всего, чего угодно. Но точно не рояль всемирно известной марки Steinway. Да, это он самый. На нем я сейчас и играл.

Яна

Гедеон выглядел абсолютно опустошенным. С каждым сказанным словом лицо его становилось все более напряженным, но он продолжал говорить:

– В тот момент, не помня себя от радости, я коснулся клавиш, звучание было идеальным.

– Сыграй нам что-нибудь, – попросил отец.

Я тут же сообщил им, что как раз закончил работу над своей новой мелодией.

– Может быть, ты хочешь сначала что-нибудь перекусить? – предложила мама. – Твои друзья придут только через час.

– Нет, я хочу прямо сейчас сыграть для вас. Но моя нотная тетрадь осталась в машине.

– Я принесу, – вызвалась мама.

Она ушла, а я в ожидании уселся за свой новый потрясающий рояль.

А потом все, как в замедленной съемке, как кадры из фильма.

С грохотом распахнулась входная дверь, и в гостиную вошел этот человек, лысый, со страшными шрамами на лице. Он держал мою маму, приставив пистолет к ее виску. В руках она судорожно сжимала мою нотную тетрадь. Ее рот был открыт в немом крике.

А меня просто парализовало, я сидел за роялем и чувствовал, как льдом сковало все конечности. Мой отец решительно дернулся вперед, и этот ублюдок тут же направил дуло пистолета на него. В следующий момент я услышал завывание полицейских сирен на улице. Мимо нашего дома проехало несколько машин.

– Всем сидеть тихо, – заорал он, снова тыча оружием в голову мамы. – Я должен спрятаться.

Тут мама как-то изловчилась и вырвалась из его рук, пока он на секунду отвлекся.

А затем лязг затвора и выстрел. Никто не успел даже крикнуть. Голова мамы откинулась назад, и из затылка вылетел алый фонтан брызг. Она рухнула на пол, в разливающуюся лужу собственной крови. Вокруг нее разлетелись мои ноты.

Боль отчетливо слышалась в каждом слове, воспоминания душили его.

– Нет… – в ужасе прошептала я, глядя в его глаза, и судорожно вдохнула.

Я прижалась к нему и обняла за плечи, чувствуя, как быстро колотилось его сердце. Я ожидала услышать все, что угодно, но только не это. Горячие слезы покатились по моему лицу. Я не заметила, как затрясла головой, отгоняя от себя это страшное видение.

– Мой отец с диким криком подскочил к нему, и тут же раздался второй выстрел. Помню, как мой брат истошно заплакал, а я закричал, когда меня накрыло осознанием всего, что только что произошло. Я просто упал с сиденья. Мой брат был в противоположном углу комнаты и цеплялся за отца. Я так хотел подобраться к нему поближе, чтобы обнять, защитить, успокоить, но не мог сдвинуться с места. Я смотрел на убийцу своих родителей, задыхаясь.

Вой сирен на улице раздался совсем близко. Этот ублюдок нервно озирался, понимая, что загнан в угол. Он приблизился к моему брату и, раздраженный шумом, схватил его и с яростью швырнул об стену. Его плач резко прекратился.

– Заткнись, мелкое отребье.

Я просто рухнул в мучительную пустоту. Убийца подошел ко мне, усмехнулся и посмотрел своими совершенно безумными глазами, направив на меня дуло пистолета. Я зажмурился. И снова звук выстрела, и его тучное тело свалилось прямо передо мной. С мозгами, стекающими по его подбородку. Его застрелили полицейские, которые, к сожалению, появились слишком поздно. Не знаю, сколько времени я просто кричал. До хрипа. Я находился в ужасе, сидя перед телами своих родных. Полицейские подняли меня, что-то спрашивали, но я до сих пор помню, как все звуки доносились до меня лишь отголосками. Я не видел перед собой ничего, кроме крови.

– Боже мой, – прошептала я, охваченная отчаянием. Его жизнь была исковеркана такой страшной трагедией.

Он сгорбился, втянул голову в плечи и зарыдал.

– Помню, как меня передали в руки бабушки и нас повезли в больницу. Мой брат лежал на каталке, под множеством трубок и с кислородной маской. Но он не доехал до больницы живым. Ему было всего четыре.

Дальше могильный холод, вспышки воспоминаний, преследующие меня в снах, водоворот мыслей, депрессии и апатии. Изломанное, искалеченное детство. Я два года не вылезал из реабилитационного центра. Я никак не мог смириться с потерей своей семьи. Но со временем тиски разжались. Как говорится, время лечит. Но за рояль я больше не мог даже сесть, не говоря о том, чтобы что-то на нем играть.

Этот рояль – самый драгоценный подарок в память о моих родителях и мое проклятие. Обычно я играю на нем раз в году, в этот самый день. Я пришел в себя после всех этих событий, я отпустил эту боль, вернее, научился жить с ней дальше, но когда наступает день моего рождения – я снова проживаю его во всех мельчайших подробностях.

Я не знала, что ему сказать, какие слова найти, чтобы поддержать. Все, что он сейчас рассказал мне, было настолько кошмарно, что мое сердце просто разорвалось на части. Не представляю, что пришлось пережить маленькому одиннадцатилетнему мальчику, на глазах которого убили всех его родных.

Но вдруг он посмотрел на меня и улыбнулся.

– Когда я сегодня играл тебе, это было похоже на возвращение домой. Словно я вошел в дом и увидел всю семью, которая собралась в гостиной в ожидании моей игры. Пока