Раздавшийся в это время трубный волчий вой, который, как я уже понимал, шел через шахту, где мы с Валеркой висели в клети, и выходил из хребта где-то наверху, уже совсем меня не волновал. Кажется, волки показались мне даже симпатичными тварями. Мне они вреда не причиняли, и я им причинять не собирался, и потому их вой не заставлял меня содрогнуться.

Я между тем видел свою дальнейшую задачу в уничтожении оставшихся в лесу бандитов. И дело даже не в том, что меня сильно волновал боевой рекорд бандитского снайпера Адама, который я сумел пока только повторить – правда, затратив на это на один выстрел меньше. Перед своими командирами, воюющими там, в лесу, я имел значительное преимущество: во-первых, в собственной безопасности, что немаловажно, во-вторых, в способности видеть то, что не видят они, в-третьих, в высокой позиции, дающей возможность обзора. Следовательно, мне и предстояло обеспечить безопасность своих командиров, отстреляв бандитов, и не дать последним дать очередь в сторону офицеров военной разведки. А в густом лесу, где каждая ель со своими нижними лапами представляет собой прекрасное укрытие, под которым можно устроиться чуть ли не с уютом и комфортом, это сделать значительно проще, нежели на мелколесье у склона.

Способность и многофункциональность моей винтовки вызывала во мне, младшем сержанте контрактной службы Российской армии, легкую зубную боль – оттого, что наша прославленная оружейная промышленность делать такую великолепную технику не научилась. Чем тогда она славится, непонятно. Тот же автомат Калашникова, действительно достойный славы, уже давно стал вчерашним днем в сравнении с более современными зарубежными аналогами. Инструкторы рассказывали нам, что в грузинской армии, что стоит на границе с Южной Осетией против российских военных баз, винтовки, подобные «Харрису», имеются в каждом взводе. Точно так же бинокли с тепловизором имеет каждый командир взвода, тогда как у нас, если не считать трофейные бинокли некоторых офицеров, такой есть только у командира бригады, который сам участия в боевых операциях, естественно, не принимает. Обидно было мне этой винтовкой пользоваться, а еще обиднее было сознавать, что дело не только в оружии, а в боеготовности всей армии, с чьей-то глупой подачи переведенной на годичную службу. Я сам служил срочную службу и хорошо знаю, что за год невозможно подготовить солдата, способного воевать. За год можно научить солдата мыть туалеты, да и бордюры на территории военного городка известкой красить. И все это продолжается…

Но такие мысли не заставляли меня отказываться от возможности воевать американской винтовкой. И я начал искать цели. Винтовка и ее прицел, повинуясь моему приказу, начали, как сообщил компьютер, поиск биологических объектов…

* * *

Объектив сделал широкий охват территории, и компьютер не поспешил сузить изображение, дожидаясь моей команды. Значит, в поле зрения прицела попали дополнительные объекты, которые мне тоже предстояло определить. Но я, кажется, понял, что за объекты могут присутствовать в лесу. Если «краповые» блокируют перевал, то спецназ ГРУ непосредственно работает против бандитов. Капитан Герасимов с двумя офицерами пошел не прямо в сторону леса, а в глубину долины, постепенно срезая путь и сдвигаясь вправо. То есть в тыл пятерке бандитов. Смысл в таком маневре мог бы быть только в том случае, если бы со стороны перевала шли другие силы, способные выбить бандитов. Так оно и получилось. Тепловизор показал многочисленную цепь, выходящую двумя флангами в широкий обхват. Значит, Имрану и его команде предоставляется единственная возможность: выйти на командира роты и его спутников. Вот только будет ли это спасением, неизвестно. Имрану не известно. А мне, как и капитану Герасимову, все было уже ясно. Пять бандитов пройти через засаду из трех офицеров спецназа ГРУ не смогут ни при каких условиях. Может быть, даже помощь моя им будет не нужна, и лучше поберечь патроны, которых у меня не так и много. Правда, Лукман взял с собой запасную обойму к моей винтовке. А Адам принес мне винтовку Валерки – впрочем, с одной обоймой. Да в его «Гекате» обойма была полная. Так что лишних выстрелов мне все же лучше не делать.

Нужно было только решить вопрос о своем дальнейшем поведении: идти в сторону перевала на соединение с «краповыми» или же проконтролировать поиск спецназом ГРУ пятерых бандитов и оказать помощь, если потребуется. Без моей помощи обойтись наша рота, пожалуй, сможет. А «краповые» могут и напоить, и накормить. Язык во рту опять начал сохнуть, и желудок слегка подтягивало. Подкрепить силы хотелось бы. Да и Рамазан, наверное, ждать устал…

Я глянул в сторону «краповых». Они свернули минометы и переносили их выше, на самый перевал, где оборудовали новую позицию. И до меня, стало быть, теперь станут ближе. Удержаться было трудно. Голод и жажда толкали меня к спуску со скалы. Но в глубине души я понимал, что толкает меня к этому не жажда, и даже не голод. Просто элементарно хотелось как можно быстрее добраться до своих и наконец-то ощутить себя в безопасности. После плена, пусть и краткосрочного, это вполне естественное желание.

Еще раз осмотрев в прицел диспозицию в лесу, я пришел к выводу, что бандиты прорваться никак не смогут. Командир роты и его сопровождающие заняли правильные позиции, так что обойти их было нельзя.

Таким образом, моя задача на этой точке, кажется, была уже выполнена. Пора было спускаться, звать Рамазана, если он уснул, и двигаться к перевалу. Я передвинул от края свою винтовку, переложил ближе винтовку Валерки и почесал затылок, раздумывая, как мне пристроить за спину «Гекату». В любом случае с тремя винтовками будет идти неудобно. Придется Рамазана все же нагрузить. Я подошел к краю, чтобы окликнуть, и увидел его. Это я первоначально учил Рамазана отдыхать, разложив руки и ноги крестом. Он и сейчас лежал так же, только лицом вниз. Лежал рядом с воронкой от взрыва мины. И даже сверху было видно, как истерзано его тело осколками, как изорвана этими же осколками его одежда и трепещутся на ветру полуразорванные лоскутки камуфлированной куртки. «Краповые» минометчики не смогли попасть в меня, хотя мою скалу видели. Но они попали в Рамазана, которого не видели. Это, наверное, и было то, что называется судьбой, и спорить с этим было бесполезно.

Вздохнув с сожалением, я вспомнил Валерку, тоже погибшего от осколков, перекрестился от этого воспоминания и посмотрел на тропу, которую минувшим днем мы преодолевали вместе с Валеркой, а обратно шли уже с Рамазаном, и оба они погибли. Я посмотрел на тропу. И интуитивно присел…

* * *

Вдали на тропу выходили из расщелины в скалах бандиты. И продвигались вперед быстрым темпом, почти бегом. Я удивился их количеству. Если в Погорелом лесу их было только двенадцать человек, то здесь вышло уже никак не меньше двух десятков, и появлялись все новые и новые. Я понятия не имел, сколько всего бандитов прячется в пещерах, и у Рамазана спросить не догадался. Посчитал, наверное, что допрос Рамазана должен проводить командир роты. Но похоже было, что все бандиты сорвались с места, чтобы уйти из запертого пространства. Их торопливость говорила о том же.

Я оглянулся. «Краповые» только снимались с места, но сильно не торопились. Если бандитам хватит дыхалки, они раньше смогут захватить перевал. Более того, они еще и ближайшие к перевалу высоты хребта оседлают и тогда смогут расстреливать «краповых» с близкой дистанции. Бандиты будут сидеть на естественных крепостных стенах, с которых видно и сам перевал, и все, что под ним лежит, и тогда «краповым» поневоле придется отступить в Погорелый лес к спецназу ГРУ, который тоже окажется запертым внизу.