Другие создания возникали столь стремительно прямо у него на глазах, что превращались в различные «царства». Так, на земле лежал плод, формой и размером напоминавший лимон, но с более грубой кожурой. Маскалл поднял его, намереваясь съесть мякоть, однако внутри обнаружилось полностью сформировавшееся юное деревце, готовое прорвать оболочку. Маскалл бросил плод вверх по течению, и тот понесло к нему. Когда они поравнялись, плод остановился и поплыл против течения. Маскалл выудил его и обнаружил, что плод отрастил шесть рудиментарных ног.

Маскалл не возносил хвалебных гимнов великолепно переполненной долине. Напротив, он был циничным и глубоко подавленным. Он думал, что невидимые силы – Природа, Жизнь, Воля или Господь, – столь лихорадочно торопившиеся занять этот маленький, вульгарный, презренный мирок, не могли иметь высоких целей и стоили немногого. Как столь низменную борьбу за пару часов физического существования можно было считать серьезным, значимым делом, было выше его понимания. Атмосфера душила его, он жаждал воздуха и простора. Пробившись к склону оврага, он принялся карабкаться к нависшей над ним скале, перебираясь с дерева на дерево.

Когда Маскалл поднялся на вершину, Бранчспелл обрушился на него с такой жестокой, ослепительной силой, что он понял: здесь оставаться невозможно. Он посмотрел вниз, чтобы увидеть, куда добрался. По прямой до моря было миль десять. Голые холмистые пустоши спускались прямо к берегу, вода блестела вдалеке, а на горизонте, едва различимый, лежал остров Суэйлоуна. К северу местность продолжала подниматься, насколько хватало глаз. За гребнем, в нескольких милях от Маскалла, виднелась линия черных скал с фантастическими силуэтами, отличавшихся от здешних; возможно, это был Трел. За ними на фоне неба, милях в пятидесяти или даже ста, высились пики Личсторма; большинство покрывал зеленоватый снег, блестевший на солнце.

Они были невероятно высокими и странными по форме. Большинство сужалось к вершине, однако на самой вершине балансировали под невероятными углами колоссальные каменные массы, нависавшие над ландшафтом без видимой поддержки. Такая земля обещала нечто новое, подумал Маскалл: удивительных обитателей. У него возникла мысль отправиться туда, причем как можно быстрее; быть может, он даже сумеет добраться до заката. Его привлекали не столько сами горы, сколько лежавшая за ними страна – перспектива своими глазами увидеть синее солнце, которое он считал чудом из чудес Торманса.

Прямой путь шел через холмы, но воспользоваться им было нельзя по причине смертоносного жара и отсутствия тени. Однако Маскалл рассудил, что, двинувшись по долине, не слишком отклонится от курса, и решил держаться ее, какие бы отвращение и страх она у него ни вызывала. И он снова нырнул в парник жизни.

Спустившись, он на протяжении нескольких миль следовал изгибам долины, сквозь тень и солнце. Путь становился все труднее. Скалы по сторонам сближались, пока между ними не осталось менее ста ярдов; дно оврага загромождали камни, большие и маленькие, и ручей, в который превратился поток, вынужден был искать окольные пути. Жизненные формы выглядели еще более странными. Очевидные растения и очевидные животные постепенно исчезли, сменившись необычными созданиями, обладавшими признаками тех и других. У них были конечности, лица, воля и разум, но большую часть жизни они предпочитали проводить, укоренившись в земле, и питались почвой и воздухом. Маскалл не увидел половых органов и не смог понять, откуда бралось потомство.

Затем ему открылось удивительное зрелище. Крупное, полностью развитое животное-растение возникло прямо перед ним, словно из ниоткуда. Не веря своим глазам, Маскалл долго с изумлением разглядывал существо. Оно спокойно двигалось и зарывалось в почву, будто было здесь всегда. Оставив попытки раскрыть загадку, Маскалл вновь зашагал по ущелью, пробираясь от камня к камню, пока, безмолвно и внезапно, тот же феномен не повторился. Теперь Маскалл не сомневался, что видит чудеса – что Природа извергает свои формы в мир без посредства рождения… Разгадки тайны не нашлось.

Ручей тоже изменился. Его зеленая вода источала мерцающее сияние, словно испускала в воздух некую заключенную в ней силу. Маскалл некоторое время не шел по воде. Теперь он решил шагнуть в нее, чтобы проверить ее качества. Новая жизнь начала вливаться в его тело сквозь ступни, напоминая медлительное лекарство, а не простое тепло. Ощущение было для Маскалла новым, но он инстинктивно узнал его. Испускаемая ручьем энергия поднималась по его телу не как друг или враг, а лишь потому, что оно оказалось на ее пути к некой цели. Но хотя у нее и не было враждебных намерений, последствия могли быть весьма серьезными: Маскалл отчетливо понимал, что, проходя сквозь его тело, эта энергия может вызвать некие физические изменения, если только он этому не помешает. Быстро выпрыгнув из воды, он прислонился к скале, напряг мускулы и приготовился к грядущей трансформации. В тот же миг его зрение вновь затуманилось, и, как он ни сопротивлялся, на лбу расцвело созвездие новых глаз. Он нащупал шесть, помимо уже имевшихся.

Опасность миновала, и Маскалл рассмеялся, поздравляя себя с тем, что легко отделался. Потом он задумался, для чего нужны новые органы – к добру они или к худу. Он выяснил это, не успев сделать и дюжины шагов по оврагу. Когда он собирался спрыгнуть с валуна, его зрение изменилось, и он машинально замер. Он видел одновременно два мира. Своими старыми глазами он, как и прежде, видел ущелье с его камнями, ручей, животных-растений, солнечный свет и тени. Однако новыми глазами он видел совсем иначе. Все детали остались прежними, но свет был приглушенным, и все казалось блеклым, резким и бесцветным. Солнце скрывали облака, затянувшие небо. Эти облака энергично двигались, словно живые. Они были обширными, но тонкими; однако некоторые участки оказались намного плотнее других: движение сталкивало частицы друг с другом или разносило в стороны. Приглядевшись, можно было различить зеленые искры ручья; они плыли к облакам, но, добравшись до них, словно вступали в ужасную битву. Искры пытались подняться выше, в то время как облака сосредотачивались вокруг них, куда бы они ни направились, пытаясь создать плотную тюрьму, которая пресекла бы дальнейшее перемещение. Насколько видел Маскалл, большинству искр после лихорадочных усилий все же удавалось вырваться, но одна, на которую он смотрел, попала в ловушку, и вот что с ней произошло. Ее окружило сплошное кольцо облаков, и, несмотря на лихорадочные прыжки и метания во все стороны – будто искра была живым обезумевшим существом, попавшим в сеть, – она не нашла выхода и тащила за собой пелену облаков, куда бы ни двигалась. Пары сгущались вокруг нее, пока не стали напоминать черные, тяжелые, густые тучи, как перед сильной грозой. Потом зеленая искра, по-прежнему видимая внутри, оставила попытки выбраться и на время замерла. Облачный поток продолжал стягиваться и приобрел почти сферическую форму; становясь тяжелее и медлительнее, он начал постепенно спускаться на дно долины. Оказавшись напротив Маскалла, всего в нескольких футах от земли, он перестал двигаться и на две минуты полностью замер. Внезапно, подобно разветвленной молнии, огромное облако выстрелило, стало маленьким, неровным и окрашенным – и, превратившись в животное-растение, принялось бродить и укореняться в поисках пищи. Заключительную стадию процесса Маскалл наблюдал обычным зрением. Согласно ему, существо чудесным образом появилось из пустоты.