Маскалл глубоко задумался.

– Лихаллфэ, я не понимаю, на что тебе надеяться, раз ты – всего лишь отброшенная, умирающая мысль.

– Ты никогда не любил женщину? – спросил фэн, пристально глядя на него.

– Может, и любил.

– Когда ты любил, разве у тебя не было чудесных моментов?

– Это тот же самый вопрос, заданный другими словами.

– В такие моменты ты приближался к Фэсини. И если бы мог приблизиться еще сильнее, разве ты бы этого не сделал?

– Сделал бы, невзирая на последствия.

– Даже если тебе самому не на что надеяться?

– Но я бы надеялся на это.

Дальше Лихаллфэ шагал молча.

– Мужчина – лишь половина Жизни, – внезапно сказал некто. – Вторая половина – женщина, но фэн есть цельная жизнь. Более того, когда жизнь раскалывается надвое, из нее уходит что-то еще – что-то, свойственное лишь целому. Твою любовь нельзя сравнивать с моей. Если даже твоя ленивая кровь тянется к Фэсини, не задумываясь, что из этого выйдет, как, по твоему мнению, себя ощущаю я?

– Я не сомневаюсь в подлинности твоей страсти, – ответил Маскалл. – Но мне жаль, что ты не можешь отыскать путь, чтобы пронести ее в следующий мир.

Лихаллфэ одарил его кривой ухмылкой, выражавшей неведомые чувства.

– Люди думают, что пожелают, но фэны созданы так, что могут видеть мир лишь таким, каков он на самом деле.

На этом разговор закончился.

Солнце было высоко в небе, и, судя по всему, путники приближались к началу оврага. Его стены продолжали смыкаться, и за исключением тех моментов, когда Бранчспелл оказывался прямо над головой, Лихаллфэ и Маскалл шагали в глубокой тени, но воздух все равно был неприятно жарким и тягучим. Вся жизнь исчезла. Отвесные скалы, каменистая земля и булыжники, загромождавшие русло ручья, представляли собой прекрасное, фантастическое зрелище. Белоснежный кристаллический известняк пронизывали сияющие ярко-голубые вены. Поток из зеленого стал чистым, прозрачным хрусталем. Он мелодично журчал и выглядел в высшей степени прелестно и романтично, однако Лихаллфэ, похоже, видел в нем нечто иное – черты некто все сильнее искажались и суровели.

Примерно через полчаса после того, как исчезли все другие жизненные формы, очередное животное-растение сгустилось из пустоты у них на глазах. Оно было высотой с Маскалла и выглядело сияющим и энергичным, как и подобает созданию, только что выкованному природой. Существо принялось бродить туда-сюда – а потом внезапно взорвалось. От него ничего не осталось – тело в мгновение ока исчезло в том же невидимом тумане, из которого появилось.

– Это подтверждает твои слова, – заметил Маскалл, побледнев.

– Да, – ответил Лихаллфэ, – мы пришли к области ужасной жизни.

– Значит, раз ты оказался прав в этом, я должен поверить всему, что ты мне говорил.

Когда он это произнес, они как раз преодолевали изгиб оврага. Прямо перед ними возникла отвесная скала высотой три сотни футов, сложенная из белого в крапинку камня. Здесь начиналась долина, и дальше пути не было.

– Теперь в благодарность за мою мудрость одари меня своей удачей, – сказал фэн.

Они подошли к подножию скалы, и Маскалл задумчиво оглядел ее. На нее можно было влезть, но подъем обещал быть тяжелым. Крошечный ручеек вытекал из отверстия в скале на высоте нескольких футов. Если не считать его мелодичного журчания, царила мертвая тишина. Дно ущелья скрывала тень, однако верхнюю половину скалы освещало солнце.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил Маскалл.

– Теперь все в твоих руках, и у меня нет никаких предложений. Твоя удача должна помочь нам.

Маскалл еще некоторое время смотрел вверх.

– Лучше дождаться вечера, Лихаллфэ. Возможно, мне придется влезть на вершину, однако сейчас слишком жарко, и кроме того, я устал. Я несколько часов посплю. Потом будет видно.

Лихаллфэ выглядел недовольным, но не стал возражать.

Блодсомбр закончился, а Маскалл продолжал спать. Когда он проснулся, Лихаллфэ стоял рядом и глядел на него. Неизвестно, спал ли некто вообще.

– Сколько времени? – спросил Маскалл, протирая глаза и садясь.

– День проходит, – был неясный ответ.

Маскалл поднялся и посмотрел вверх, на скалу.

– Теперь я на нее поднимусь. Нет нужды нам обоим рисковать сломать шею, поэтому ты подожди здесь, а я позову тебя, если найду что-нибудь на вершине.

Фэн одарил его странным взглядом.

– Наверху нет ничего, кроме голого склона холма. Я часто там бывал. Ты задумал что-то особое?

– Высота нередко приносит мне вдохновение. Сядь и жди.

Отдохнувший после сна Маскалл сразу атаковал скалу и единым рывком преодолел первые двадцать футов. Затем она стала отвесной, и подъем потребовал большей осторожности и рассудительности. Зацепок было мало, приходилось обдумывать каждый шаг. С другой стороны, камень был крепким, а у Маскалла имелся опыт в таких делах. Озаренная Бранчспеллом скала слепила своей сияющей белизной.

После многих сомнений и остановок Маскалл приблизился к вершине. Он был разгорячен, вспотел и ощущал головокружение. Чтобы выбраться на уступ, он ухватился за два выдававшихся из скалы камня и подтянулся, отталкиваясь ногами. Левый камень, более крупный из двух, выпал из стены под его весом, огромной темной тенью пролетел мимо его головы и с жутким грохотом упал к подножию утеса, сопровождаемый лавиной камней помельче. Маскалл как можно крепче вцепился в скалу, однако прошло несколько секунд, прежде чем он осмелился посмотреть вниз.

Он не сразу увидел Лихаллфэ. Потом заметил ноги и спину, торчавшие из скалы в нескольких футах от подножия. Насколько понял Маскалл, фэн засунул голову в какое-то углубление и что-то там изучал. Он дождался, чтобы фэн вылез наружу.

Появившись, некто поднял глаза на Маскалл и крикнул трубным голосом:

– Здесь вход!

– Я спускаюсь! – проревел в ответ Маскалл. – Подожди меня!

Он быстро спустился, не особо заботясь об осторожности, поскольку увидел в этом открытии свою «удачу», и двадцать минут спустя уже стоял рядом с фэном.

– Что произошло?

– Вывороченный тобой камень ударился о другой камень прямо над источником и выбил его. Смотри, здесь достаточно места, чтобы мы смогли войти!

– Не спеши! – предостерег Маскалл. – Это удивительная случайность, но времени у нас много. Дай мне взглянуть.

Он всмотрелся в отверстие, достаточно большое, чтобы в него, не пригибаясь, пролез крупный человек. По контрасту с дневным светом внутри было темно, однако странное свечение позволило Маскаллу различить предметы. Каменный тоннель уходил прямо в недра холма, скрываясь из виду. Вопреки ожиданиям Маскалла, долинный ручек не тек по полу тоннеля, а пробивался из скалы прямо рядом с входом.