– А что полковник имеет против вас? – Оболенцев обрадовался признанию, но ничем не выдал заинтересованности. – Плохо накормили в ресторане?

Целая гамма чувств отразилась на лице бывшего директора ресторана: от обиды за профессию до насмешки над наивностью следователя.

– Багиров у нас в равной доле! – продолжил он. – А уж кормил я их… вы себе такого никогда не закажете.

– Только для избранных? – усмехнулся Оболенцев.

– Очень дорого! – пояснил Юрпалов.

В кабинет вошел озабоченный и хмурый Ярыгин. Сначала он скромно сидел в уголке, но, не поняв разговора о ресторанной пище, подошел к Оболенцеву. Присев на край стола, он грозно произнес:

– Клади, Юрпалов, язык на стол! Обратку крутить поздно. Они все равно тебя убьют.

– Они все равно меня убьют! – зарыдал Юрпалов. – Вы думаете, там один Гогидзе на них работает?

– И я тебе о том же! – напирал на него Ярыгин. – Пользуйся моментом, радуйся, что смерть довольствовалась палачом, а не жертвой. Второй раз промашки не будет. Скажешь правду, мы тебя сразу отправим в Москву.

– Точно! – подтвердил Оболенцев. – Если вы не будете менять показания, как после того нашего откровенного разговора, мои люди этапируют вас в Москву.

– Спрашивайте! – сдался Юрпалов.

– Вы лично передавали взятки Багирову? – начал допрос Оболенцев. – Из рук в руки?

– В команде есть инкассатор! – заявил Юрпалов. – Передавать лично, из рук в руки, как вы изволили выразиться, нет никакой надобности.

– Фамилия инкассатора? – спросил Оболенцев. – Или их несколько?

– Капитан Цвях! Но прошу вас отметить, что моей инициативы здесь не было. Эти порядки они установили еще при Майере…

– Майер? – удивился Оболенцев. – Это тот, в отношении которого мы раньше расследовали дело?

– Да. Он знает все, – заявил Юрпалов. – И если расколется, то многим здесь не поздоровится.

– Он больше не может расколоться, как вы выражаетесь, – продолжал игру Оболенцев. – Года два тому назад он умер. Разве вы не знали?

Юрпалов нервно рассмеялся.

– Кирилл Владимирович, наивный вы человек! – произнес он несколько покровительственно. – Такие, как Майер, не умирают. В Америку удрал… Другое дело, что ввязываться в эту историю вряд ли станет. Он-то знает, что у местной коза ностры руки длинные и там достанут. Ради чего рисковать?.. Но если вы захотите найти его, труда не составит. Сейчас связи с бывшими поддерживают многие. Родственников полно, только все скрывают.

– Давайте лучше вернемся к Борзовым! – предложил Оболенцев. – В прошлый раз вы усердно приделывали им крылышки, еще немного, и они ангелами вспорхнули бы. Брал Борзов взятки или нет?

– Но Борзов, я говорил правду, деньгами не брал, – продолжил Юрпалов, – зачем ему деньги, когда все платили ему дорогими услугами. Мелочами он тоже не брезговал: коньяки и деликатесы брал, это было… А вот Тамара Романовна, – Юрпалов тяжело вздохнул, – брала исключительно деньгами и драгоценностями. Затрудняюсь даже сказать, что она больше любила.

Ярыгина стала раздражать тягомотина, которую затянул Юрпалов, и он решил вмешаться.

– Давай конкретно! – раздраженно проговорил он. – У кого брала, когда и сколько? А главное, кому передавала! Куда деньги шли дальше?

Юрпалов стал белым как мел.

– Сколько брала, один бог знает, но много! – сказал он и замолчал.

– И все себе брала? – решил помочь Оболенцев.

– Нет, – с трудом выдавил из себя Юрпалов. – Но вам лучше не знать про этих людей!

– Почему?

– Не только меня уничтожат, но и вас! Это у меня выбора нет, а у вас пока…

И он сделал многозначительную паузу.

– Ты за нас не беспокойся! – опять вмешался Ярыгин. – Опять юлишь? Рассказывай все, что знаешь! И подробней о «Белой даче» и обо всех этих приятелях по захребетничеству!

Юрпалов замешкался.

– Можно закурить?

Ярыгин протянул Юрпалову свои сигареты. Тот жадно затянулся и предложил:

– Разрешите, я сам напишу вам все, что знаю? Мне так легче будет сосредоточиться.

Оболенцев переглянулся с Ярыгиным, а затем достал из стола листы чистой бумаги и авторучку. И хотя он хорошо знал, что после этого сочинения на уголовную тему Юрпалова придется еще не раз передопрашивать, но возражать не стал. Оболенцеву важно было войти с ним в контакт и зацепиться за факты.

– Садитесь за стол и пишите.

Юрпалов погрузился в сочинительство, а Оболенцев с Ярыгиным отошли к окну. Ярыгин закурил и достал из кармана фотографии.

Оболенцев увидел на них утопленника с проломленной головой. И сразу же понял, кто на фотографиях.

– Демиденко? Грубая работа, – нахмурился он.

– Слежки я не заметил за собой! – виновато пояснил Ярыгин. – Надо было забрать. Будь осторожен! – шепнул он Оболенцеву. – Эти ребята, как видишь, не шутят! Они решили защищаться всеми силами. И не на жизнь, а на смерть.

– Поздно! – усмехнулся Оболенцев. – Материалов в деле для арестов уже более чем достаточно. Завтра я улетаю в Москву! – сообщил Оболенцев. – А ты продолжай работать по плану…

Юрпалов довольно поздно закончил писанину и все еще дрожащим голоском позвал:

– Гражданин следователь, я все написал…

Оболенцев подошел к нему, взял стопку листков с признаниями и стал читать.

– Очень хорошо! – сказал он, думая о предстоящем разговоре с Надеиновым: «Хватит ли улик для того, чтобы арестовать Борзова, и даст ли «добро» сессия депутатов горсобрания?»

– Неужели вы меня отправите обратно в эту камеру? – испуганно спросил Юрпалов. – Вы же обещали защитить меня.

Оболенцев тоже вспомнил об этом и поспешил позвонить в Управление КГБ, чтобы те подержали Юрпалова немного у себя.

Договорившись, он составил необходимые документы о переводе подследственного из одного изолятора в другой.

– Там они вас не достанут! – успокоил его Оболенцев.

Когда Юрпалова увезли, он позвонил Ольге.

– Оленька, я с работы, – сказал он ей со всей нежностью, на какую был способен. – Завтра я улетаю в Москву на несколько дней. Сегодня зайти не смогу – работа! Будь умницей! Я скоро вернусь!

– Я тебя буду очень ждать! Целую, милый! – коротко попрощалась она, зная, что с Оболенцевым по служебному телефону лучше говорить лаконично.

Провокация

Ольга Северина носила фамилию бывшего мужа.

Эдуард Северин считал себя непризнанным художником, был красив и очень нравился женщинам. Чем его прельстила именно Ольга, было понятно: он любил всех красивых женщин, но вот чем обворожил он ее, оставалось загадкой и для самой Ольги. После развода она и думать о нем забыла: ну, есть такой художник в городе, считает себя непризнанным гением, зарабатывая при этом портретами на пляже. Многих, особенно с Дальнего Севера, это устраивало, рисовал Эдуард прилично, выходило очень похоже.

Денег на жизнь ему всегда хватало. Хватало и на большее – на травку, которой Северин стал с некоторых пор злоупотреблять. Он обвинял мысленно в этом Ольгу: она его