С тех пор как Ирма умерла, я тебя просила больше не называть меня мамой. В твои годы это уже смешно.

З а л о к а р. Ладно!

Т е щ а. Как мы оба быстро изменились!

З а л о к а р. Мы с вами никогда не беседовали просто так.

Т е щ а. Да, пожалуй, почти не беседовали.

З а л о к а р. И все-таки я позволю себе вам заметить. Раз вы намекаете на мой возраст. Кроме вас, все со мной считаются. Что я приобрел, то держу крепко. Что держу крепко, из рук не выпускаю. А чего из рук не выпускаю, то у меня в руках умножается. Времена менялись, людей уносило, как бревна по реке, а я вот остался. Кто только об меня зубы не обломал! И попы, и комиссары, и старосты, и секретари, и всякий там контроль. Мастер Залокар всегда существует сегодня, о нем никто не скажет, что он был вчера. А кое-что мне удалось и построить!

Т е щ а. Например, новый дом.

З а л о к а р. Да!

В наступившей тишине слышен шум дождя.

Т е щ а (с мелким смешком). Для кого?

З а л о к а р. Ни для кого! Для себя! Для вас! Главное — не застрять на месте и не оглядываться назад! Чтобы все время что-то происходило! Если захочу, прикажу вырыть в саду бассейн! Да! Бассейн! Ни для кого — для себя! Для всех! (Нетерпеливо.) Да снимите вы эти тряпки!

Т е щ а. Ну, Стане! Ну и ну! (Смеясь, стаскивает с головы шляпу. Видны спутанные седые волосы. Не торопясь расстегивает платье.) Три швеи шили это платье три дня… я тогда сказала: «Вот вам последний заказ от нашей барышни. Нашей барышни больше нет… Выходит она за столяра! От него клеем воняет, он ночью храпит, а чуть пошевелится — стружка летит». Тебе неприятно, что я так сказала? А она мне ответила: «Мама, он такой сильный!» На свадьбе я все смотрела, как она танцует. Ох, как она танцевала! Белое платье, и лицо бледное-бледное… Если бы горели свечи, она бы обожглась, как мотылек. (Поворачивается лицом к публике и с закрытыми глазами повторяет движения вальса. Пуговицы платья расстегнуты, виден помятый батист сорочки. Остановилась. Смотрит в упор на Залокара.)

Слышен шум дождя.

Она танцевала не с тобой.

З а л о к а р. Я никогда не умел танцевать.

Т е щ а. Она танцевала с твоим братом. Потом она подошла ко мне. Я ее отчитывала, говорила, мол, доплясалась до того, что глаза стали мутные. А она в ответ: «Он такой хрупкий, такой нежный!»

З а л о к а р. Все это меня уже не интересует! Я живу сегодня!

Т е щ а. Живи, живи! Пока не споткнешься. (Венчальное платье соскальзывает у нее с плеч. Видна сорочка, съехавшие бумажные чулки.)

З а л о к а р. Вышли бы в другую комнату или хоть отвернулись. Не больно-то вы привлекательны.

Т е щ а. Разумеется, нет. Извини!.. Но разве ты не сказал, что ненавидишь этот дом и что ноги твоей здесь не будет?

З а л о к а р. Все равно он мой. Имею право приходить.

Старуха снимает с вешалки халат. Фланель в цветочках кричащих тонов. Она поворачивает выключатель у двери. Комната заливается светом. Помещение, в котором может разместиться что угодно. Комната — склад, где нетрудно найти любую дрянь. Стоячая вешалка для пальто, сундук, большая картина, подставка для аспарагуса, деревянный чемоданчик, всевозможные стулья, часы без маятника, свернутые в трубку картины, клетка для канарейки. Все это освещается большой, очень яркой лампочкой без абажура. Странное дело: при свете Теща кажется моложе. Ее лицо под спутанными волосами — лицо женщины без возраста. Поскольку птицы не стареют, у нее, скорее всего, птичье лицо.

Т е щ а (не спеша завязывает пояс халата, уверенно, спокойно). Дом, разумеется, твой. Но позволь тебе заметить: если бы у тебя были дети, новый дом не понадобился бы.

З а л о к а р. Это ведь была ваша дочь. Говорится же: чем дольше в девках сидит, тем меньше деток родит.

Т е щ а. Доброе семя во всякой почве взойдет.

З а л о к а р. Три раза она была беременна. И три раза не донашивала. Я свое дело сделал. Три выкидыша!

Т е щ а. А четвертый стоил ей жизни. Не было, значит, ей на роду написано дожить до всего этого и даже до нового дома. Что вспоминать! Она все улыбалась, до самой последней минуты. Ты был тогда вне себя от горя. А теперь смеешься по любому поводу. Как это понять?

З а л о к а р. Когда я выхожу из этих стен, я дышу полной грудью… Мама, зачем вы все-таки переодеваетесь? К чему вам рыться в этом старье?

Т е щ а. Говорят: если завтрашний день чего-то стоит, то и вчерашний тоже. Я ничего не забыла. И этот ее танец помню…

З а л о к а р. А вы со мной спляшете на новоселье?

Т е щ а. Конечно, спляшу!

З а л о к а р. И костюм выбрали?

Т е щ а. Подберу что-нибудь. Вон сколько платьев в шкафах. На наряды ты никогда не скупился, это надо признать. Фигура у меня до сих пор, как у нее была, ведь правда? Ты до сих пор вздрагиваешь, когда меня в темноте на лестнице встречаешь… А когда новоселье?

З а л о к а р. Через два дня.

Т е щ а. Во дворе будешь праздновать? Я видела, в саду развешивают фонарики.

З а л о к а р. Во дворе. И в доме. И в мастерской. И в саду. Везде. Я назвал кучу народа и заказал музыку. «Пепчек и его трио». Дождь перестал. Теперь погода установится.

Т е щ а. Выходит, раз в жизни каждому дано сплясать.

З а л о к а р. Вот мы с вами и разговорились. Я тоже вам кое-что скажу! Если кто поздно начнет — добра не жди.

Т е щ а. Это уж точно! (Помолчав.) Стане!

З а л о к а р. Да?

Т е щ а. А я кое-что знаю.

З а л о к а р. Да уж нечего мяться. Выкладывайте!

Т е щ а (становится прямо под лампой, смотрит на него в упор, слегка наклонив голову и посмеиваясь). А его ты не пригласил?

З а л о к а р. Кого?

Т е щ а. Ах ты, старый лис! Да брата же!

З а л о к а р. И его пригласил.

Т е щ а. Через столько лет!

З а л о к а р. Ну, не век же нам обиды считать.

Т е щ а. А кто кого обидел?

З а л о к а р. Теперь уже не важно.

Т е щ а. Хи-хи!

З а л о к а р. Не понимаю.

Т е щ а. Ты его хочешь поразить своим богатством. Вот рот-то разинет! Пусть себе локти кусает!

З а л о к а р. Так ведь и он не нищий!

Т е щ а. Профессор университета. Впрочем, для тебя это не звучит.

З а л о к а р. Черта ли мне в этих университетах. Я вот про себя знаю: и кто я есть, и что у меня есть.

Т е щ а. Все у тебя есть! И все у тебя в руках спорится!

З а л о к а р. И этого я достиг своим горбом. Мне ведь после отца достались одни долги. И дом, и земля, и мастерская, и инструмент — все было заложено. И тем не менее я выпутался. А потом вы отдали за меня