сесть, поймать нервное состояние за хвост и сообразил, что ощущение не что иное, как темное чутье, аналог предвидения. И поскольку ничто так не занимало Арен-Хола, как полукровка, вывод был однозначен.

Он прибыл в Управление, поймал главу надзора на пороге кабинета, бесцеремонно втолкнул обратно, придавил силой, полыхнувшего в ответ на грубость слизняка Кайра Нери, предъявил почти неограниченные полномочия и приказал:

– Мне нужен весь штат надзора города и все вне штата, включая прикормленных агентов-хладен, все, способные слышать и блокировать “зов”. Сегодня. Сейчас. Разбить на боевые тройки, посадить в каждой подворотне так, чтобы их было не отличить от отребья ни по вкусу силы, ни по запаху. Каждому выдать манок-сигнал, фокус на меня лично. Это, – на стол лег фиал размером с мизинец, в котором бисеринкой алела капля крови, – для настройки манка. Используешь не по назначению, никто в мире не возьмется предсказать, что я с тобой сотворю. Клятву на сути о непричинении в полной форме. Ну?

Нери, надо отдать ему должное, лицо удержал. Слегка покрылся испариной и нервно сглотнул, но удержал. Он был не слабее, только тут дело было уже не в силе, а в характере и полномочиях. Так что Кайр точно воспроизвел формулу клятвы, чуть скривился и дернул плечом, куда, судя по движению, встала метка соглашения, кивнул на все остальное и принялся выполнять.

Арен-Хол вернулся в резиденцию “длани”, но не пошел в свой кабинет, а спустился вниз в один из заклинательных залов. Он был слишком взвинчен, в таком состоянии легко наделать ошибок. Алтарный зал в Холин-мар был бы более предпочтителен, но недосягаем, придется использовать те ресурсы, которые есть в наличии, даже если это касается места для медитации.

5

Арен-Хол подозревал, что огребет за самоуправство. Устроенная им мобилизация всех сил надзора приравнивалась, согласно недавно введенной кодировке экстренных вызовов, к ситуации по коду 7*, однако оно того стоило.

Поганец попался на горячем. Вернее, уже на холодном. Не единственная, но последняя предрассветная жертва, как выяснилось позже, разыскиваемый уже полгода любитель юных девиц, сильно не достигших брачного возраста, расстался с миром на грязном, воняющем болотом и отбросами пустыре рядом с Вертлюгой.

Осоловевший от “зова” наблюдатель сумел активировать манок и швырнуть кругляш под ноги эльфира прежде, чем отключиться. Арен-Хол пришел гранью и буквально с порога придавил тварь к земле.

И то, по большому счету, сработала неожиданность. Вряд ли бы у Арен-Хола вышло, не окажись растерявшийся полукровка, оглушенный тьмой распахнувшейся грани, прямо перед ним. Первой мыслью было дернуть его за руки туда, за грань, но не пустило. Впервые Арен-Хол ощутил сопротивление при переходе, но быстро сориентировался и ударил. Сначала сырой силой, потом добавил плетениями.

Сил у эльфира, сразу после “ужина”, было более чем достаточно. Проклятия скатывались с него или настолько быстро переставали работать, что Арен-Хол чуть не упустил контроль над ситуацией. Плюнул на мудрости и по-простому вломил. Эльфир на какое-то время замер, словно факт насилия ввел его в ступор, а потом воспользовался голосом.

Заткнуть пасть было никак, разве что вдавливать полукровку лицом в раскисшую от возни траву, но тот вырывался. Ростом он был почти с него, но уже в плечах и по-эльфийски тонкий, что впрочем не слишком влияло на физическую силу, да и не она была главным оружием. Арен-Хол сквозь заглушки и артефакты от “зова” слышал этот невыносимый не-звук, выматывающий душу, вибрирующий и раздражающий.

Зубы ныли, зверски болели уши, ломило в затылке, щиты шли волной и добавляли хаоса в звучание, но Арен-Хол тянул мрак сквозь незапертую щель за грань. Пытался затопить океаном упрямый светляк, но тот продолжал вспыхивать, стоило хоть на миг ослабить давление. Казалось, удержит тварь до рассвета – и тот сдастся.

Подмога если и прибыла, то в устроенный на пустыре хаос не лезла. Арен-Хол уже смирился, что его накроет откатом от количества пропущенной сквозь себя силы, потому с упорством маньяка продолжал тянуть и давить.

Плотно обтянувший голову набрякший капюшон и залепившие лицо полукровки серые от грязи волосы мешали рассмотреть что-то, помимо ничем не примечательного подбородка и ощеренных клыков.

Эльфир вдруг обмяк и рассмеялся.

– Что веселого, тварь?

– Мы можем очень долго здесь возиться, валяясь в грязи, пока у нас обоих не иссякнут силы.

– Не иссякнут.

– Твоя возможность черпать из бездны мрака, ограничена, ты скоро начнешь слабеть, ты уже слабеешь.

– Ты тоже.

– Возможно, но я это переживу, а ты нет, я ведь могу взять и у тебя, ты вполне достоин моего внимания, убийца.

– Я не убиваю, я наказываю. Очищаю мир от тварей.

– И чем ты отличаешься от меня?

Арен-Хол замолчал. Было тихо. Он даже не сразу понял, как вокруг тихо, хотя призванные им силы продолжали ранить землю за границами образовавшегося купола, он сам продолжал чувствовать проходящий сквозь тело поток, удерживать полукровку, спеленутого расползающимися и вновь наслаивающимися ловушками и проклятиями, и что полукровка почти не размыкал губ, когда говорил. Смотрел странными глазами, в которых уже почти не осталось алого, только первозданный мрак и долгие сверкающие звезды.

А потом услышал… колыбельную. Больше всего это было похоже на колыбельную. Так могла бы петь его мать для него или его будущая жена, покачивая кроватку с его будущим сыном в детской…

…белым по белому. Низкое кресло, узкая кровать, столик, комодик, плетеная колыбель, привязанная к потолку. Застывшее время. Единственное темное и живое – орхидея, вросшая в раму окна. На коротком одеревеневшем стебле темно-пурпурный, практически черный цветок, похожий на разбитое, искореженное сердце или испачканную детскую ладонь, прижатую к стеклу…

– Солнце сядет, сгинет день,

У порога встретит тень…

Тихо, тихо, мягко тьма

Убаюкает тебя.

Спи-усни, приснится сон,

Позовет за флейтой он.

Огоньками по тропе

Приведет тебя ко мне, – звучал-звал голос и флейта.

Где-то там и здесь, словно отразившееся во множестве зеркал эхо. А из-под кокона удерживающей эльфира тьмы упрямо било золотом, насквозь, тонкими струнами, как солнце сквозь плотный облачный слой.

– Я иду. Иду к тебе, свет мой, весь, сколько есть, – закрывая глаза и будто бы выцветая, шевельнул губами эльфир и странно изогнулся, будто собирался вывернуться из собственной шкуры.

Арен-Хол выбросил руку, срывая с его головы капюшон. Цапнул за растрепанный пучок, закрепленный криво завязанной лентой, но только ленту и схватил. Волосы протекли сквозь пальцы туманом, а сам полукровка распался гаснущими в этом тумане искрами вместе с тишиной, больно