Рыжий Хвост спустилась с крыльца, не заметив нас. Сосредоточенно глядя в землю, лиса монотонно бормотала:

— Мне нельзя бросать игры. Я должна бегать по лесу. — Она остановилась посреди двора и стала качать головой, обхватив её лапами. — Играть не в барсука, нет-нет-нет. А в кого? В зайца? Нет. Неправильно. Ох, как же трудно. Мне нельзя бросать игры. Я должна бегать по лесу… — Рыжий Хвост направилась к воротам, взбивая юбку задними лапами, но, когда я уже решил, что она сейчас скроется за воротами, лиса вдруг остановилась. Подняла морду и принюхалась. Медленно-медленно обернулась и посмотрела на нас.

— Рыжий Хвост, — зашептал я, — миленькая, не говори, что мы здесь. Беги в лес, поиграй!

Рыжий Хвост подошла ближе, загадочно глядя на нас с Тьодольвом, и мяукнула:

— Но я не знаю, в кого мне играть.

— В лису, Рыжий Хвост.

Рыжий Хвост сглотнула, склонила голову набок и наморщила лоб.

— А можно? У меня голова кругом идёт. Понимаешь, я такая глупая! Я больше не знаю, что мне можно, а чего нельзя. Не знаю, как мне стоять, как ходить, как и что говорить. Ничего не знаю. — По лисьей щеке скатилась слеза.

— Встань на четыре лапы, Рыжий Хвост, — сказал я. — Тебе сразу полегчает.

Лиса опустилась на все четыре лапы и попробовала пройтись.

— Вот видишь! Ты умеешь играть в лису.

— Ну, а звуки?.. — спросила она.

— Никаких! Играть надо тихо.

— Точно?

— Точно. Лисы — очень тихие звери, — заверил я.

— Лисы — очень тихие звери, — послушно повторила Рыжий Хвост.

— Правильно. А теперь беги играть.

Рыжий Хвост побежала было к воротам, но вдруг резко остановилась.

— А вот и нет, — сказала она и обернулась.

— Что — нет?

— Лисы вовсе не тихие. Лисы лают. Ты собирался меня обмануть!

— Извини, я не хотел! Я только хотел сказать, что прямо сейчас лаять не обязательно.

Рыжий Хвост улыбнулась и перевела взгляд с меня на Тьодольва. Выражение растерянности ушло и сменилось самоуверенностью, почти злорадством.

— А знаешь что? — сказала она. — Залаю-ка я прямо сейчас.

Лиса набрала в грудь воздуха и издала пронзительный, леденящий душу звук, от которого меня пробрало до костей. Мы с Тьодольвом бросились к лисе, чтобы заставить её замолчать, но было уже поздно. Через несколько секунд из замка послышался грохот: там кто-то суматошно метался. До нас донеслись вопли, встревоженные возгласы. Мы услышали, как нарастает звериная паника — кипучая, безумная. Звук становился всё громче, по лестнице как будто шла лавина, от которой звенели оконные стёкла. Лавина приближалась, звон усиливался. В открытые двери выбежали, спотыкаясь, барсуки и Чернокрыс. Завидев Тьодольва, крыс завопил ещё громче, чем Рыжий Хвост.

— Он здесь, медвежье отродье! — Крыс ткнул лапкой в нашу сторону. — Он здесь, да ещё мальчишку выпустил! — Тут он заметил разбросанные по двору обломки, и голос у него стал, как у Индры, мрачный и гулкий: — Кто принял в высшей степени безответственное решение ослушаться моего приказа? Кто решил не строить баррикаду?

— Я знаю кто! — живо отозвалась Рыжий Хвост. — Гримбарт! Он сказал, что если ты хочешь баррикаду, то сам её и строй. И что ты надутый сырожор.

Гримбарт, стоявший на крыльце в мешковатой ночной рубахе, наверное, мечтал провалиться сквозь землю. Чернокрыс вперил в него взгляд чёрных глазок и прошипел:

— Ты, бездельник, навлёк несчастье на всех нас! Слышишь? На всех! — И он снова указал на нас с Тьодольвом: — Взять их, бунтовщиков! Дерите их когтями! Рвите зубами! Убейте, если придётся!

Тьодольв положил лапу мне на плечо.

— Я возьму на себя барсуков и лису. А ты займёшься крысой. Понял?

— Д-да, — ответил я, глядя, как Гримбарт и Брунхильда несутся на нас: в глазах сверкает ярость, в пасти блестят зубы.

Тьодольв не раздумывая двинулся на барсуков и устрашающе взревел. Барсуки заложили уши назад и зашипели. Я было подумал, что они отступят, но Гримбарт и Брунхильда бросились в разные стороны, чтобы напасть на медведя с боков. Они по очереди вцеплялись ему в лапы: когда он стряхивал одного, на него тут же нападала другая. Рыжий Хвост, стоя поодаль, хлопала в ладоши. Она явно не понимала, понарошку это всё или всерьёз, да и разницы для неё никакой не было. Когда Брунхильда вцепилась Тьодольву в ляжку, он поднял морду, взревел — и тут уж Рыжий Хвост не сдержалась. Верхняя губа у неё поднялась, и лиса со всем пылом ввязалась в драку.

Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Каждый раз, когда Тьодольв ревел или кровь с шумом брызгала у него из раны, я холодел. Я холодел, глядя, как летят клочья шерсти, как пена пузырится в перекошенной пасти Гримбарта, холодел, слушая фырканье Брунхильды, в котором не осталось ничего человеческого. Меня кидало в дрожь от того, с каким наслаждением Рыжий Хвост рвала, терзала, драла когтями. Тьодольв, заметив, что я стою столбом, взревел:

— Ты чего ждёшь? Не слышал, что я тебе сказал?

Я обернулся и увидел Чернокрыса: он сидел под крыльцом, выкрикивая указания барсукам и Рыжему Хвосту. Советник королевы Индры был таким маленьким, что мог бы уместиться у меня в кулаке, но я всё-таки боялся. Боялся, потому что у него тоже имелись острые когти и зубы, — а крысиного укуса я боялся, ещё когда мы жили у Тюры. И тут я задумал коварное нападение. Пробежав через весь замковый двор, я зашёл к крыльцу сбоку. Чернокрыс меня не заметил. Он вопил, и брызги слюны летели у него изо рта:

— Взять его! Рвите ему морду! Выцарапайте глаза! Повалите на землю, никчёмные вы бездельники!

Я глубоко вдохнул, выдохнул, сосчитал про себя до трёх, бросился на крыса и крепко ухватил мохнатое тельце. Крыс завизжал, забился изо всех сил; я чувствовал, как извивается отвратительный хвост и крысиные зубы впиваются мне в кожу. От страха я ослабил хватку. Чернокрыс скользнул вниз, вырвался и гневно уставился на меня.

— Как ты посмел поднять на меня руку? — зашипел он. — Бездельник! Говорю тебе — прочь! Сию минуту! Ну, чего ждёшь?

Я проглотил комок в горле и, не слушая приказов крыса, двинулся на него. Он попятился и хотел было шмыгнуть в сторону, но я преградил ему путь. Крыс сунулся в другую сторону, но я снова успел заступить ему дорогу. После минутного размышления Чернокрыс изловчился, скользнул у меня между ног и с хохотом понёсся по двору. Я живо развернулся, и погоня началась. Мы бросались то в одну, то в другую сторону. Советник королевы Индры оказался поразительно вёртким. Он забивался под тумбочку, перелезал через ларь, обегал комод. Иногда прятался под кучей прелой соломы, и мне