Бывший навигатор охнул. Рейнборо нырнул под каталку, на четвереньках пролез под ней и выбрался к мистеру Смоллету с Сильвером.

— Ребята, спокойно, — он положил ладони им на спины. — Вдохнули. Выдохнули. Сосредоточились.

Не знаю, пилот ли помог, но дело пошло на лад. Один из коричневых ящиков был отключен, взамен включен лиловый с целым веером длинных усов; на конце каждого уса дрожал белый шарик.

Мистер Смоллет по RF-связи велел Хэндсу прекратить торможение. Хэндс что-то ему ответил, и капитан внятно объяснил, где он видел Станцию и ее диспетчеров. Старший пилот повторил его слова по громкой связи.

— Будь добр, еще раз, — разнесся по кораблю чей-то голос. — Записываю.

Хэндс с удовольствием выполнил просьбу.

— Заткнитесь все! — рявкнул по громкой капитан Смоллет. — Стоп, — он схватил Сильвера за руку. — Так мы его убьем.

— Нет. Это они — Осененные убийцы… Джим! — бывший навигатор заметил меня. — Ты что тут?

Я убрался. Мистер Эрроу говорил, чтоб мы с Сильвером близко друг к другу не подходили, а закут маленький…

Том стоял, вжавшись в стену, как я его оставил. Маска была измазана текущей из разбитого носа кровью, руки тоже. Увидев меня, лисовин вскинулся:

— Как он?

— Жив. Они надеются его вытащить.

Том опустил голову. На палубу капнула кровь. Я порылся в карманах, думая найти салфетку; не нашел. Идти снова в медотсек и шарить там не хотелось.

— Что случилось? — спросил я.

— Мистер Эрроу… взялся что-то проверять, — заговорил Том, запинаясь. — Какой-то RF-порог.

— То, как ты сопротивляешься RF?

— Вроде того. Сказал: порог очень низкий. И надо поставить защиту… — Лисовин судорожно вздохнул. — Прилепил мне к вискам две фигни и давай колдовать с приборами. Предупредил: будет больно. Я приготовился, как мог. А боль такая… будто раскаленным прутом башку проткнули. В глазах потемнело. И я услышал вскрик… Потом вижу — мистер Эрроу падает. Цепляется за ящик, с которым работал, а руки скользят. Я — к нему. А у него сердце затухает… — Тома дернуло, как от удара током; он перевел дыхание и продолжил: — Потом доктор Ливси прибежал. И Сильвер примчался, меня чуть не растерзал.

«Осененные убийцы», — сказал бывший навигатор. Том — Дважды Осененный. Мистер Эрроу этого не знал, конечно. И загодя не проверил, на что способен наш лисовин. Хотел поставить ему защиту от RF, но получил сильнейший ответный удар… наверняка умноженный на действие всех тех черных приборов. Мэй-дэй! Ну и бардак на этом корабле. Я полагал, что в космофлоте порядку больше.

Да что я, в самом деле? Первый помощник ошибся — и расплачивается собственной жизнью. Только бы его спасли.

Из медотсека, хлопнув жесткой шторкой, вышел Рейнборо. Желто-белый свет лампы упал на окаменевшее лицо, длинные раскосые глаза показались прорезями мертвой маски.

— Ушли отсюда. Быстро, — приказал пилот.

— Жив? — рванулся к нему Том.

— Сказано: ушли.

Схватив лисовина за локоть, я поволок его прочь. Шаг, другой, третий… Позади, приглушенный студенистыми стенами «Испаньолы», раздался крик. Надрывный, мучительный, страшный, как будто с человека заживо сдирали кожу. Вопль понесся по широкому коридору, ударился в стены, на миг зажег их бледно-желтым — и оборвался.

Мы с лисовином бросились назад. Рейнборо загородил вход в медотсек:

— Куда?

Том думал проскользнуть мимо пилота. Без замаха, Рейнборо ударил; лисовин отшатнулся, схватившись за живот. Я сгреб Тома в охапку, оттащил подальше. Изувечат его сегодня…

Кругом было тихо-тихо. И в коридоре, и в медотсеке, и на всем корабле. Том едва дышал; у меня холодело сердце от смолкшего, но еще звучащего в ушах крика нашего капитана.

Рейнборо привалился к стене.

— Счастье, что не в рейсе, — вымолвил он хрипловато. — Юнга! Вот так отдают свою жизнь другому. Только в рейсе Александр бы погиб.

Я ничего не понял; Том и подавно.

Через несколько минут из медотсека выбрался Сильвер. Точно в полусне, повел перед лицом рукой.

— Всё. Всё. Слава богу. — Он направился к Тому; лисовин невольно попятился. — Извини. Я слетел с катушек… Ты-то не виноват.

Он хотел уйти, но Рейнборо окликнул:

— Джон! Вы слишком много смыслите в этом, — он хлопнул ладонью по стене медотсека, — для навигатора.

Сильвер повернулся к пилоту всем корпусом.

— Разбираюсь, — подтвердил он. — Моя жена занимается RF-медициной.

У Рейнборо отвисла челюсть.

— Жена?! Как?

Сильвер усмехнулся.

— Нелегально, конечно.

— А ты?.. Крал?..

— Да. Крал информацию, где плохо лежала. Как видишь, пригодилось.

— С-собака! — воскликнул Рейнборо — по-моему, с восхищением.

Они ушли вдвоем.

Мы с лисовином остались караулить под дверью. Внутри было тихо. Том сидел на корточках у стены и оттирал с рук засохшую кровь.

— Почему ты Дважды Осененный? — спросил я, когда надоело прислушиваться.

— Не твое дело, — буркнул он. Подумал и ответил по-человечески: — Когда мать заболела, повела меня в питомник осеняться. Мне было пятнадцать, и вроде как еще рано, да она боялась, что долго не протянет. В питомнике я стащил птенца. Принес домой и выкормил. Он у меня жил полтора года… пока мать жила. Последние месяцы — в клинике. Мистер Ливси ей почти на год жизнь продлил. А в последний день не отходил от нее вообще, держал за руку. Она говорила: «Доктор, вы уйдете — и я умру». Ей вкололи снотворное, она заснула, и он ушел. И она умерла. Во сне. Я вернулся домой — пусто. Жить не хочется. Птица в клетке сидит грустная. Я ее вынул, открыл окно. Мы на окраине жили, лес рядом. «Улетай, — говорю, — глупая». А она мечется, хлопочет надо мной, перья сыплет… Так и не улетела.

— И куда ты ее дел?

Том мрачно посмотрел на меня снизу вверх.

— В лес отнес. Нашел дикое семейство и к ним выпустил.

Спятил. Домашнюю Птицу — в лес!

— Эти гады накинулись и ну клевать, — глухо продолжал он. — Она от них — в чащу, в густые ветки… Не отвязались, пока не заклевали насмерть. Мне потом ночами снилось. Кретин! С тех пор перья Птиц видеть не могу.

Я уселся рядом с лисовином у стены. Он принялся оттирать засохшую кровь с маски.

— Ты не виноват, — сказал я. — От горя не соображал, что делал.

— Александр, вы вольны поступать по-своему, — донесся из медотсека голос доктора Ливси. — Но я возражаю.

Капитан Смоллет вышел в коридор, придержал шторку, пока следом выбирался доктор. Том кинулся к капитану: