Я увидела, как из туалета выходит бледная Аида, и быстро велела Рае:

– Попробуй разузнать что-либо о Марго. Она работает в доме Морозова, ничего, кроме имени, я не знаю. – Затем отсоединилась и спросила у Рашидовой: – Заказать еще чаю?

– Лучше кофе, желательно погорячей, – клацая зубами, попросила она. – Знобит меня сильно.

Мы просидели в кафе еще полтора часа, опять перешли на свойский тон, и в конце концов Аида решилась:

– Хорошо, я пойду на встречу с Марго. Но ты там тоже должна присутствовать.

– При постороннем человеке она не станет откровенничать, – возразила я.

– Одна я не отправлюсь, – уперлась Аида. – Точка!

В полдесятого вечера я, одетая в черные узкие джинсы и того же цвета курточку с капюшоном, подошла к калитке в заборе, огораживающем участок олигарха, толкнула ее и обрадовалась. Марго не обманула, замок открыт, остается лишь дойти до беседки и спрятаться неподалеку от нее. Аида поняла, что мое присутствие при ее разговоре с Марго будет лишним, и согласилась, чтобы я находилась где-то поблизости.

Долго искать укрытие не пришлось. Около беседки росла старая сосна, и за ее массивным стволом легко мог спрятаться даже толстяк Дегтярев. И мне не придется стоять – несколько мощных корней выпирает из земли, создав импровизированную лавочку. Я села на нее, посмотрела на небольшую дыру в земле, уходящую под хвойную красавицу, и стала ждать развития событий, предусмотрительно выключив мобильный. Без пяти десять послышались осторожные шаги, повеяло ароматом ландышей, потом в сгустившихся сумраках промелькнула тень, заскрипели ступеньки, раздалось покашливание. Я замерла. Вскоре я уловила шуршание, к беседке приближался еще один человек. Снова скрип ступенек.

– Пришла! Молодец! – обрадовалась Марго.

Я включила диктофон и положила его на один из корней.

– Не знаю, правильно ли я поступила, – ответила Аида. – Все так странно и непонятно. Что происходит? Кто такая Яна? Григорий Константинович любил Илону? Почему он в день ее смерти сделал мне, впервые увидев, предложение?

– Отвечу на все вопросы. Но давай сначала познакомимся. Меня зовут Маргарита Васильевна Настина. Я не домработница, не горничная, не экономка, а – куратор.

– Кто? – изумилась Рашидова.

– Сейчас растолкую, наберись терпения.

И полился рассказ…

Григорий Константинович рано потерял родителей. Его отец с матерью были художники, обожали повеселиться, вели богемный образ жизни, не имели постоянного заработка. Константин писал портреты, Светлана иллюстрировала книги. Если у них случались заказы, они были при деньгах. Но ни муж, ни жена не откладывали денег на черный день, не думали о будущем, жили сегодняшним днем, сразу тратили заработанное. Например, неделю гуляли, шиковали, потом на месяц, если не больше, затягивали пояса и, ожидая очередного клиента, ели пустые дешевые макароны и пили кипяток без сахара. Зачем таким людям ребенок? Морозовым не стоило обзаводиться потомством.

Но у них родился сын, после появления которого на свет папа с мамой свой образ жизни не изменили. Младенца они повсюду таскали с собой, кормили его, когда заблагорассудится, не обращали внимания на его плач и совершенно не заморачивались по поводу режима. При этом Света считала себя идеальной матерью, обижалась на замечания сестры, учительницы математики Валентины Михайловны, упрекавшей безалаберную парочку в безответственном отношении к отпрыску.

– Перестань нас пилить! – говорила художница. – Сын всегда при нас, под присмотром, мы не отдали его в ясли на попечение чужим людям.

Удивительное дело, но Гриша, с пеленок вдыхавший густой сигаретный дым, никогда не гулявший в парке, получавший абы какую еду и засыпавший, когда ему заблагорассудится, рос здоровым. Ни аллергии, ни проблем с желудком, ни простудных или инфекционных заболеваний у него не было. И он оказался совершенно не капризен, мог часами тихо играть в кроватке.

Став чуть старше, мальчик самостоятельно научился брать продукты из холодильника. Мать о его питании вообще не беспокоилась. Трехлетка съел шпроты из открытой неделю назад банки? Ну и что, она сама их с хлебом обожает. Пообедал крутым яйцом с майонезом? Прекрасно. Главное, ребенок сыт. Откусил прямо от батона колбасы? Слопал сырые сосиски? Ха-ха, ай да молодец сынишка, не растерялся.

В пять лет Гриша сам уходил во двор гулять, благо семья жила не в центре, а потом, проголодавшись, прибегал домой. В семь мамаша отвела его в ближайшую школу. Она понятия не имела, что это учебное заведение считается одним из лучших в Москве и туда принимают лишь после тестирования, которое во времена детства Григория называли «проверкой способностей дошкольника». Представляете изумление матери, когда ее ребенок бойко читал и декламировал стихи какого-то неизвестного ей поэта. Ведя сына домой, Светлана спросила у него:

– Кто показал тебе буквы?

– Тетя Вера из нашего дома, – пояснил мальчик, – я к ней в гости хожу, мы книжки читаем.

В первом классе выяснилось, что у Гриши феноменальная память, редкие математические способности, дар ясно и четко излагать свои мысли, а также недетское желание овладевать знаниями. Он живо стал любимцем учителей, которые прощали ему абсолютную невоспитанность. Ученик Морозов мог встать посреди урока и, не спросив разрешения, выйти из класса, не умел пользоваться вилкой, не имел при себе носового платка, не причесывался, редко мылся и носил мятую форму с грязной рубашкой.

Через год Светлана и Константин отправились на очередную вечеринку. Хотели прихватить с собой сына, но он идти с родителями отказался, предпочел готовиться к предстоящей контрольной. В квартире, где собралось много безалаберного пьяного народа, вспыхнул пожар. Старшие Морозовы надышались дымом и скончались. Опеку над сиротой оформила Валентина Михайловна. Она переехала из своей коммуналки в двушку Морозовых, и для Гриши настала другая жизнь.

Тетка его была старой девой. Она понимала, как надо правильно воспитывать детей, но поскольку своих не имела, жалости к ребятишкам не испытывала. Она принялась обтесывать племянника, резко закрутив гайки. Ясное дело, Гриша не желал слушаться, и тогда Валентина Михайловна стала его бить. Колотила она мальчика всем, что попадало под руку, приговаривая при этом:

– Ради твоего блага стараюсь. Сделаю из тебя хорошего человека, достойного члена общества, не похожего на Светку-шалаву.

В семнадцать лет Гриша получил аттестат и золотую медаль, но на выпускной бал тетка его не пустила, сказав:

– Там будут пить и курить. Нечего развратничать, сиди дома. Эка невидаль, медаль! Нечем тут хвастаться, у тебя нет настоящих знаний, в вашей школе требования занижены.

Юный Морозов молча проглотил обиду, сдал вступительные экзамены в вуз и ушел из дома. Сняв угол у пенсионерки, Гриша разгружал по ночам вагоны, мыл трамваи, разносил перед занятиями почту, голодал, ходил в рванье, но не желал общаться с Валентиной Михайловной. А та один раз заявилась в институт, нажаловалась ректору на племянника, которого кормила, поила, учила, и потребовала, чтобы тому велели жить дома. Но руководитель вуза ответил: