в котором состояло уже не много, ни мало триста три человека, а как их рассадить она ума не могла приложить. Она хотела посадить дядю из Северодвинска с друзьями Джека из академии, но Джек сказал, что друзья приедут с женами, тогда холостого дядю Борю с ними не посадишь. Потому думала посадить его рядом с тетей Аней, троюродной полной женщиной сорока лет, бывшей маминой коллегой, но вспомнила, что дядя Боря хотя и любит знакомится, но не любит, чтобы все замечали его старания закрутить очередной роман. Потом она посетовала на дядю Борю, на его странные повадки, плавно переводя гнев и на всех неженатых мужчин, которым только волю дай, все на своём пути сметут. Затем удивилась присутствию тети Ани в списке гостей, она не была им особенно близка, однако, приглашение уже отослано, нужно было куда-то посадить её. Так прошло некоторое молчаливое время, и когда Женя вспомнила о свободном месте за столиком для одного человека у рояля, где дядя Боря смог бы удобно расположиться (кроме того, стоящий рядом рояль придал бы его амплуа мужественного романтизма), она повернулась к сестре.

– Ты совсем замоталась с этими председательством. Может, нужна моя помощь?

Ольга поспешно отказалась.

– Ты помогаешь мне тем, что не имеешь отношения ко всему, что происходит наверху.

– Тогда привлеки Васю, – предложила Женя, прибавив разочарованно, – я все равно никогда не дождусь от него списка рассадки гостей.

Ольга развела руками.

– Он и так со мной целыми днями, – она тяжело вздохнула и, приободрившись, сказала, – Давай свои розочки. Синие определенно лучше.

– Синие розы? Может, вот этот нежно-розовый?

Ольга прыснула от смеха.

– Ты ненавидишь розовый. За тебя говорят два килограмма торта.

Кусочек шоколадного торта, испеченного по секретному французскому рецепту, который в этот момент жевала Женя, встал поперек горла, так что невеста чуть не задохнулась. Откашлявшись и опомнившись, она откусила от другого двухэтажного торта, покрытого белым марципаном, посещающего на себе пафосную фигурку жениха и невесты из белого и темного шоколада, и с набитым ртом заявила:

– Кстати, мы так и не выбрали вкус.

– Да сделай ты все бисквиты разного вкуса.

– А если они не сочетаются между собой? – возмущённо спросила Женя, откладывая торты и нагружаясь новой порцией свадебных журналов.

– На свадьбе даже свечку съедят, если ее сливками залить.

– Как-то все у тебя просто…

Ольга грустно повела плечами и, закрыв глаза, откинулась на мягкую спинку дивана.

– Мне хватает сложностей на работе, – вновь тяжело вздохнув, сказала она, и поднимаясь, спросила, – Давно путешественники звонили?

– Вчера, из полицейского участка, – радостно сообщила старшая Трубецкая, – Залезли на крышу Лавру.

– Как? – ошарашенно вскрикнула Ольга.

– Полиция, видимо, это же хотела спросить, когда полчаса гонялась за ними по Парижу на мопеде.

– Мне бы их приключения!

На этих словах они обе залились детским смехом, рождающимся глубоко в душе, обладающим непревзойденной силой делать миг лучше. Они вспомнили, как в детстве отец возил их в Париж и как они убегали от него в поисках приключений, и от этих воспоминаний стало теплее, чем от солнца в жаркий день в Крыму.

Часы пробили двенадцать, и , вылетая из старинных деревянных часов, миниатюрная резная кукушка старательно чеканила каждый звук, собирая обитателей дома к обеденному столу. Когда Александра Михайловна степенным шагом направилась сервировать стол, в дверь позвонили, и на пороге появилась мужская фигура. Это был Артур. Он скромно стоял на пороге, оперившись на правую ногу и сжимая в ухоженных больших руках белые перчатки. Он не появлялся в доме Трубецких с момента гибели Петра Алексеевича, поэтому его внезапный визит удивил жителей дома. Темно-каштановые до блеска наглаженные хлопковые брюки до колена закрывались полами не по сезону теплого бежевого пальто. Накрахмаленный воротник шелковой рубашки молочного цвета смирно стоял, обернувшись вокруг смуглой шеи. Щегольской наряд был постоянным спутником Артура, его основное преимущество состояло в том, что за франтовским одеянием маскировались всякие переживания и чувства, так что никто не мог прочитать Артура как открытую книгу.

На этот раз все было иначе, и смятение и растерянность перемешанные с беспокойством и тревогой едва ли могли скрыться за одеждой. Увидев Артура, Александра Михайловна застыла на месте.

– Здравствуйте, Александра Михайловна! Я не вовремя?

Опомнившись и смахнув с себя все предрассудки, Александра Михайловна нарядилась в вежливость и теплоту, предложила незваному гостю пройти в дом и присоединиться к ним за обедом. Ровно год назад Артур бы принял такое предложение без особого энтузиазма, воспринимая его больше как одолжение для хозяев принимать такого гостя, но сейчас в его не быстрых, а расторопных движениях, в его вопрошающем взгляде виделось что-то, чего не знала его натура раньше.

В светлой и чисто убранной гостиной за столом уже сидели все члены семьи, оставив два свободных места для Александры Михайловны и гостя. Артур вошел, кивком головы и сдержанной улыбкой поприветствовал сидящих и, посадив вперед себя хозяйку дома, сел сам.

–Что тебя привело к нам? – спросила Женя.

Прежде чем отвечать на вопрос Артур счел нужным извиниться за долгое отсутствие, чтобы не показаться совсем эгоистичным и вульгарным человеком.

– Мне жаль, – медленно и грустно говорил он – что я не заходил раньше, чтобы поболтать…

В этот момент Артур уже подумал, что зря он пришел, нужно было бы самому справиться с проблемой, однако в то же время он осознавал – одному ему не справиться. Недавнее близкое взаимодействие с семьей Трубецких оставило зияющие открытые порезы на его сложившемся мировоззрении. Еще никогда не позволял себе чувствовать так много, что не возможно было отделить одну эмоцию от другой и привести ум в порядок. Все его нутро говорило ему, что здесь его место, что это его настоящие родственные души, что здесь умеют любить,а это то, чего ему не хватает. Испугавшись себя самого, Артур выбрал сбежать и два месяца не появлялся в доме Трубецких, но судьба вернула его по причине непреодолимых обстоятельств, и сейчас ему казалось, что все пути ведут к ним, от жизни бегать бесполезно.

В его размышления вдруг раздался громогласный звук голоса Дэниэла.

– Нам некогда болтать, – сурово ответил Дэниэл.

Он единственный был черен как туча перед бурей и со скептицизмом слушал гостя, не спеша доверять каждому его слову. Однако он никак не мог понять, что именно заставляет его сомневаться в правдивости речей – остатки ревности или профессиональное чутье. Он решил во что бы то ни было выяснить причину, чтобы оградить родных от возможной опасности.

– Мой отец пропал, – взволнованно объявил Артур и замолчал в ожидании