С такой же энергией Веспасиан занимался урбанизацией провинций. Об этом также предстоит более подробный разговор в шестой и седьмой главах. Очевидно, его основная цель заключалась в расширении базы, на которую, собственно, и опиралась императорская власть. События кровавого Года четырех императоров показали, какой слабой и ненадежной оказывалась поддержка римских граждан, в особенности италиков. Выбрать их в качестве единственной опоры принципата означало вернуться к анархии гражданских войн. Мы уже убедились, что Веспасиан прекрасно понимал ситуацию и что при проведении военных реформ он исходил из правильной оценки фактов. Однако он хорошо сознавал, что в существующих условиях нельзя отступать от главного принципа, положенного Августом в основу конституции государства, согласно которому граждане Рима и законные представители исконного италийского народа занимали в империи главенствующее положение. Уравнять в правах все население империи и распространить на всех право гражданства было невозможно. Но, с другой стороны, было так же опасно сохранять ту осторожную сдержанность в вопросе предоставления римского и латинского гражданства, которой придерживались Юлии — Клавдии. Веспасиан, как мы увидим в дальнейшем, избрал некий средний путь. Он ускорил процесс урбанизации более или менее романизированных провинций, в особенности тех, которые поставляли большую часть солдат для армии и в которых имелись большие римские гарнизоны: Испании, Германии и дунайских провинций. Учреждая новые муниципии в землях, населенных полуцивилизованными племенами и кланами, он создавал условия для возникновения романизированной аристократии, в состав которой входили главным образом бывшие военные, успевшие романизироваться за время службы в римской армии; этим носителям римской цивилизации он предоставлял экономические и социальные права и привилегии, делавшие их господствующим слоем среди местного населения. Урбанизация Испании, Германии, Иллирии и в меньшей степени Африки, Галлии и Британии вела таким образом к концентрации в городах определенных элементов, что облегчало правительству осуществление контроля над этими элементами, а через них — и над остальным населением провинции. В наиболее романизированных провинциях новым городским центрам предоставлялось римское и латинское гражданство. В менее романизированных и в эллинизированных частях империи в этом вопросе, по крайней мере в данный момент, проявляли известную сдержанность. Но процессу урбанизации повсеместно оказывали энергичную поддержку, ускоряя ее до пределов возможного.

Благодаря этому принципат, и в особенности власть династии Флавиев, получил новую базу. Поскольку новые элементы были обязаны своим социальным возвышением лично Веспасиану и его сыновьям и поскольку они же поставляли солдат как для легионов, так, в известной степени, и для вспомогательных частей, принципат Флавиев, казалось, обрел здоровую и надежную опору. Новым колониям и городам было предназначено сыграть ту же роль, которая после гражданской войны выпала колониям Цезаря и Августа. Политика Веспасиана была вызовом по отношению к старым италийским городам и традиционным городским центрам провинций; она была вызовом по отношению к исконному ядру общества римских граждан, не сумевшему поддержать основанный Августом принципат, и одновременно она была непосредственным, направленным против Италии обращением к провинциям, в котором выражалось признание их заслуг в благодарность за поддержку, оказанную ими в Год четырех императоров принципату и лично Веспасиану. После реформы принципат по-прежнему выступал от имени римских граждан, но этими гражданами были уже не только жители Италии.

Большое значение для социального развития империи имела политика Веспасиана и Тита в отношении сената. Для нас этот вопрос важен не в конституционном аспекте: он достаточно прояснен изучавшими его известными исследователями и почти не имеет отношения к тем проблемам, которые интересуют нас в этой книге. Для нас важнее произведенное Веспасианом обновление сената и его цензорская деятельность, в ходе которой он удалял из сената некоторых его членов и ставил на освободившиеся места других. Как уже упоминалось в предыдущей главе, этот вопрос подробно разработан в научных исследованиях, из них явствует, что сенат, в том виде, в каком мы знаем его после Веспасиана, заметно отличается от того, каким он был в период Юлиев — Клавдиев. Теперь он уже перестал быть представителем старой аристократии республиканского Рима, равно как и семейств, возведенных в высшее сословие и вошедших в сенат при Августе; подобно старинной знати, в большинстве случаев они принадлежали к числу жителей Рима. В результате преследований, которым подверглись сенаторские семьи при династии Юлиев — Клавдиев, а также из-за «аутогеноцида» старинных родов старая аристократия почти вся вымерла. Сменившая их новая знать состояла из людей различного и порой даже сомнительного происхождения. Но проводимая политика была в основном направлена на то, чтобы заменить старинную родовую знать представителями муниципальной аристократии Италии и западных провинций. Последние составляли большинство всаднического сословия и своей преданной службой на военном и гражданском поприще доказали, что являются крепкой опорой принципата. Веспасиан довершил этот процесс. В период его правления почти все члены сената были представителями высшего слоя муниципальной буржуазии, причем провинциалы в основном были выходцами из тех областей, где господствовал латинский язык; ни жители Востока, ни греки, как правило, в сенат не допускались. Политика Флавиев, не будучи проримской, или проиталийской, в узком смысле слова, имела, во всяком случае, как и политика Августа, пролатинскую направленность. Флавии всячески подчеркивали значение и господствующее положение в империи латиноязычной части ее населения.[143]