Генка опустил голову и отошел к окну.

— Подумай сначала, — бросил он оттуда. — Стоит ли звонить и что-то менять. Да и вообще… эту статью публиковать.

— О чем тут думать, Генка, — до крайности удивленный и раздосадованный Молохов провел пальцем по экрану телефона. — Такой материал попадается раз в жизни. После его публикации мы сами себе будем гонорары устанавливать.

— Тебе денег мало?

— Да пошел ты! — Дима всерьез разозлился. — Я журналист и если мне в руки попадает редкостный материал, такой, которого ни у кого нет, я просто должен его опубликовать. Это как заноза, которую необходимо выдернуть.

— Зуд творчества и славы, скорее. Чем быстрее почешешься, тем лучше.

Пожав плечами, Бомж повернулся к нему лицом и присел на подоконник. Его расширенные зрачки мрачно поблескивали из паутины красных прожилок. Молохов сунул руки в карманы.

— А насчет денег… Да, мне нужны деньги. Просто потому, что считать каждую копейку и зависеть от того, шуршат ли у тебя в кармане бумажки унизительно и противно. И потом голод стирает любые мысли не относящиеся к поиску пропитания. Талант в таких условиях просто гибнет. А я не хочу, чтобы мой журналистский талант пропал.

Генка снова пожал плечами и протопал на кухню. Он вернулся с новой порцией «колы».

— На, остынь, — сказал Бомж, протягивая Диме стакан. — Никто твоему таланту пистолет к виску не приставляет. Хочешь творить, твори. Но и на рожон лезть не стоит, а то может случиться так, что финансы твои, заработанные, некому тратить будет.

Молохов глубоко вздохнул и мысленно сосчитал до семи, подавив раздражение. Внезапно ему пришла в голову мысль, что если уж невозмутимый Волохин заговорил таким образом, то основания для этого должны быть наисерьезнейшими.

— Вот и хорошо, — Генка вздохнул. — Вспомни-ка лучше тот день, когда мы с тобой сильнее всего жалели, что нет с собой качественной камеры?

— Нечего вспоминать, — мрачно произнес Дима. — В «Амфоре», с месяц назад. Кого-то там убили, куча спецов из ФСБ понаехала. Мне потом приятель оттуда шепнул, что федералы в тот вечер здорово лажанулись. Но на большее он не раскололся, а поскольку о самом убийстве писали все кому не лень, я с этим делом завязал.

— Подробностей я у тебя не спрашивал, — Бомж поскреб в затылке, — но хрен с тобой. Язык без костей, что тут сделаешь… Ты помнишь тех, кто сидел за одним столиком с убитым?

— Смутно. Девочка помню потрясная с ним была. Так ее весь ресторан я думаю запомнил, а что?

— Да ладно, — Генка провел пятерней по волосам. — Не буду томить, вижу, бесполезно это. Поскольку у меня память на лица профессиональная, поэтому я запомнил не только девочку, но и ее соседа.

— Кожухова, — задумчиво произнес Дима. — Я узнал его фамилию, прежде чем бросил копать и причем раньше, чем… Ну ладно, что дальше.

— Пусть так, Кожухова, — Бомж взял из рук Молохова стакан и одним глотком убавил его содержимое на треть. — На него охотилось ФСБ. Догадаться об этом не трудно. Так вот, после смерти Кожухова, к его столику, где и так уже сидело трое, как я понимаю, федералов, подбежал еще один из их же команды. Молодой совсем…

— Да зачем ты все это…

— Вот он, — Бомж подошел к столу и не глядя ткнул в одну из фотографий. — Вот, этот парень подошел тогда к столику.

Из открытого окна прилетел пронзительный звонок трамвая, пугавшего какого-то зазевавшегося пешехода. Молохов вгляделся в посмертный снимок Роберта Стивенса, валявшегося на полу с пробитой шеей.

— Что же из того? — медленно произнес Дима после некоторого молчания. — Здесь замешано ФСБ. Тогда тем более надо…

— Ты что, совсем дурак! — выкрикнул вдруг Бомж, впервые выплеснувший полновесный заряд злобы. Впрочем, голос он тут же понизил. — Ты что, думаешь федералы только тем и занимаются, что устраивают резню чуть ли не в центре города? Десять трупов! Причем один из них с выколотыми глазами.

— Девять трупов, — машинально поправил Молохов и добавил. — Ну и что из того!

Бомж открыл рот, но увидев глаза Димы лишь рассмеялся и рухнул на диван.

— Какого дьявола я тут стараюсь? Ты же упертый как Бен Ладен. Фиг с тобой, пиши статью, вынимай свою занозу. Или вернее чешись, унимай зуд.

— Э нет, Геночка, — Молохов сел рядом и постучал кулаком по костлявому плечу Волохина. — Выкладывай уж все, что знаешь. Переубедить ты меня не переубедишь, но факты. Факты меня интересуют.

Бомж покачал головой.

— Репортер хренов, — буркнул он, копаясь в желтом конверте. — Вот тебе еще факты, — Бомж сунул под нос Молохову глянцевый прямоугольник. — Видишь, рядом с этим покойничком ствол валяется? Сфотографировал специально, как чувствовал.

— Классная пушка, а что? Труп, по-моему, гораздо интереснее этого пистолета. Ты подумай, этому здоровенному мужику, шею свернули как котенку.

— Дебил, — Бомж спокойно и категорично покачал головой. — Мне тут знакомый, тот же самый, кстати, что тебе рассказал о Кожухове, парочку специализированных журналов подарил, так в одном из них я нашел фотографию и этой, как ты выразился пушки.

— И что? — Молохов подался вперед.

— Это, американский кольт, военного образца, с лазерным прицелом. Их было изготовлено всего около тысячи штук, по специальному заказу ЦРУ. Вот теперь и подумай. Чтобы такое оружие привезли в Москву, для этого должны были быть очень веские причины. Санкцию на это должны были дать на самом верху, а значит эти дохлые ребята явно не туристы.

Генка замолчал и стал ждать реакции на свои слова. Погруженный в раздумья Молохов формировал в голове название своей будущей потрясающей статьи.

Как только Бомж это понял, он молча сложил все фотографии и протянул Диме конверт.

— Флешка с оригиналами внутри. Мое имя не упоминай, — сказал он, — и вот еще что, — Бомж помолчал, собираясь с мыслями. — Вся эта история напоминает мне кучу дерьма, зарытую где-нибудь на огороде. Чем глубже копаешь, тем