сильнее пачкаешься. Короче, мне тебя жаль.

— Ничего, Геночка, — слушая приятеля в полуха, Молохов набирал телефон редакции. — Я перчаточки одену, чтобы не очень испачкаться.

Молохов уже стоял у двери, когда Бомж вяло потянул его за полу куртки.

— Еще одно соображение, — Генка смотрел в сторону. — Если хвост тебе прижмет ФСБ, то это полбеды. Скорее всего, они и не обратят внимания на твой желтый боевой листок. На твоем месте я больше боялся бы другого.

— Ну чего еще, — Молохов нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Как я уже сказал, убитые были профессионалами, причем судя по оружию элитными профессионалами… И кто-то их убил. Причем судя по тому, что мы с тобой успели смыться оттуда до приезда полиции, убили их очень быстро. Причем одному свернули шею, как котенку, как ты сам выразился, а другому выкололи глаза. Так вот…

Бомж прокашлялся и его темные глаза снова странно сверкнули.

— На твоем месте, — закончил он, — я бы больше боялся, что тебя найдет тот или те, кто это сделал.

* * *

— «Вечерний звон», пожалуйста.

Бабушка-киоскерша, уже собиравшаяся было повесить на дверь замок, недовольно оглянулась.

— Опомнился, вишь, — проворчала она, ведя взгляд от сапог, заляпанных грязью по плащу и до головы. — Ты бы еще раньше…

Он запнулась, разглядев огромные черные очки и высокий воротник спортивного костюма, закрывающий нижнюю часть лица. Она узнала своего странного соседа, о котором ходили слухи, что он вернулся из Чечни с изуродованным лицом. Судя по фигуре и походке, сосед был молод, но никогда его не видели на улице днем и даже ночью он прятал лицо самым тщательным образом. Поначалу соседи, естественно, проявили бдительность и организовали к этому жильцу визит участкового. После чего и поползли слухи о Чечне, так как никаких, что называется, последствий для нового соседа не было. Киоскерша же, как и все старухи ощутила привычную смесь из жалости и горестных раздумий. Она молча вытащила из-под руки экземпляр «Вечернего звона» и протянула его соседу.

— Возьми, сынок. А я себе другой достану.

Сосед молча наклонил голову.

«Только бы он не предложил денег. Господи, дай совершить доброе дело.»

Сосед развернулся и зашагал домой.

— Мой то и вовсе не вернулся, — прошептала бабушка, вертя в руках забытый замок. — А вот глядишь на таких и сомнение берет, что может оно и к лучшему, прости меня Господи. Для него к лучшему, понятно. Мне бы лишь вернулся, хоть какой…

Налетевший ветер унес окончание фразы в темноту.

А тем временем майор вошел в квартиру, пол которой устилал шуршащий ковер из газет. Он уже давно не складывал их в аккуратные стопочки. Терпение иссякало.

Кинув на стол «Вечерний звон», Скал расстегнул воротник костюма и отбросил в сторону очки.

— Последнее чтиво на сегодня, — сказал он, разворачивая газету. — Черт, еще немного и у меня от этой прессы глаза пожелтеют.

Он бросил мимолетный взгляд в зеркало и хищно оскалился.

— Очень стильно будет.

На первой же странице майор застопорился.

— Ну надо же, — Скал аккуратно перегнул газету пополам и всмотрелся в суровые черные буквы. — «Резня в клинике. Почему молчат государственные структуры? Десять убитых за одну ночь».

Скал почесал нос и негромко засмеялся.

— Д. Молох. Вот и ты, родной, — нараспев произнес он. — Похоже пора нам повидаться. Набьюсь в соавторы статьи, загребу кучу денег и это как минимум.

Внезапно он умолк. Глаза майора расширились, а на лбу выступили крупные капли пота.

— Вот черт, — запинаясь пробормотал он, вглядываясь в снимок мертвого Патрика. — А вот это уже сюрприз. Этого просто не может быть… Не может быть…

«Я сошел с ума.»

— Ты сошел с ума, — с легким шипением подтвердила темнота в глубине головы, — и это здорово, потому как в вашем чертовом мире только сумасшедшим хорошо.

— Нет! — крикнул Скал, вздрагивая от страха и ярости. — Всему можно найти объяснение. Если не сейчас, то потом. Потом…

Майор, отбросив в сторону лишние рассуждения, разорвал газету и бросил обрывки на пол. После этого несколько минут он тяжело дышал, приходя в себя.

— Ладно, — пропыхтел Скал, яростно растирая лицо ладонью. — Похоже предстоят траты, а с деньгами становится не просто туго, а очень туго.

Скал щелкнул зубами.

— Придется их где-нибудь раздобыть. А потом уже поломаем голову над тем фактом, почему это человек, у которого на моих глазах отрезали руку и ногу, на посмертной фотографии целехонек.

2

Воровство — основа существования на постсоветском пространстве. Те, кто гордо заявляют, что никогда в жизни не возьмут чужого, забывают, например, что их дом набит пиратскими фильмами, играми и музыкой, а в глазах цивилизованного мира — это воровство. Ну или по крайней мере соучастие.

"Вечерний звон" 17 августа 20… года.

Д. Молох ощущал то, что западные психологи называют «ощущением потока». Он полностью отключился от всего окружающего мира с его хорошо организованной молекулярной структурой. Теперь Дима витал в другой вселенной, которая состояла целиком из слов и и маленькой толики фантазии.

Пальцы проворно сновали над клавиатурой компьютера, поставленного в личном уголке Молохова, отгороженного от редакционного пространства с помощью двух длинных канцелярских столов. Мимо проходили люди, смеялись, громко разговаривали, а некоторые задавали вопросы. И те и другие, и третьи просто проходили мимо, поскольку для Димы Молохова сейчас существовала только его статья и то неописуемое состояние души, понятное только тем, кто хоть раз творил с помощью слов.

«Итак, молчат власти, молчит пресса. Почему? Мы будем искать ответ на этот вопрос.»

Дима поставил точку и с довольным видом закачался на стуле. Привычный