В следующее мгновение гость сбросил капюшон, и по плечам рассыпались две медно-рыжие косы. Варя увидела высокий белый лоб, резкие скулы и огромные карие глаза с длинными ресницами. Из широкого рукава высунулась хрупкая девичья кисть, и в ней засеребрился тонкий жезл с наконечником в виде стального писчего пера.

Глеб Владыкин остановил интроцикл у подножия высокой лестницы, сдернул тяжелые окуляры и, не дожидаясь, пока замолчит двигатель, взбежал по ступенькам. Швейцар-механоид с равнодушным бронзовым лицом распахнул перед юношей тяжелые двери.

Часы на фронтоне показывали половину двенадцатого ночи, но цареградская библиотека работала круглые сутки. Наука и знание – превыше всего, а значит, любой может получить доступ к книгам и документам тогда, когда ему хочется. Любой, кто одет достаточно хорошо, умеет читать и платит библиотечные взносы.

Глеб проскочил через золотистый холл, устланный восточными коврами, и, бросив пальто в механические руки гардеробщика, взлетел на второй этаж. Внутри у него все клокотало.

Когда заголосил сигнал тревоги, Глеб ехал к бульвару и тут же свернул в переулки, надеясь первым отыскать девчонку. Он видел, как парочка беглецов пересекает улицу, как прячется в тени старого особняка. А потом они просто исчезли! Испарились. Глеб почти час провел в этом злосчастном переулке, но так ничего и не нашел. Преступники будто прошли сквозь глухую стену – единственная дверь оказалась заложена кирпичом.

Если отец узнает…

«Жалкий неудачник, ни на что не способный слюнтяй, бездарный увалень, слабак…» – Глеб вжал голову в плечи, как будто ругательства уже сыпались ему на голову.

Но, пока юноша, чертыхаясь, осматривал темный переулок, он подумал, что хватит уже носиться по всему Цареграду, пытаясь ухватить химеру за хвост. Действовать нужно хитрее.

Картотека всегда напоминала Глебу необъятную пасеку с бесчисленными домиками-ульями, возле которых копошатся студенты, профессора и другая образованная публика. Торопливые шаги юноши эхом отскакивали от мраморного пола и поднимались к далекому потолку, украшенному сложной лепниной. Редкие посетители – в основном, молодые мужчины в университетских мундирах – поднимали глаза на пришельца и тут же возвращались к своим делам.

Глеб остановился между шкафами с литерой «К» на табличке. После недолгих поисков он выдвинул ящик, помеченный буквосочетанием «Кру» и вытащил оттуда целую стопку карточек. Наспех заполнил формуляры и вручил их библиографу за стойкой.

– Будьте добры, все, что есть по Елисею Кручинину, – отчеканил Глеб. – Монографии, газетные статьи, документы – все.

Библиограф, плотный приземистый мужчина средних лет, поправил очки и внимательно посмотрел на юношу. От его взгляда не укрылся лихорадочный румянец на щеках, темные пряди, выбившиеся из хвоста, расстегнутые пуговицы на мундире.

– Что-то срочное, сударь?

– Да, очень! – Глеб забарабанил пальцами по стойке. – Не могли бы вы поторопиться?

Библиограф вздохнул и, забрав пачку формуляров, подошел к большой деревянной панели с множеством клавиш, ручек, колес и рычагов. Карточки отправились в прорезь, после этого библиограф пробежал пальцами по клавиатуре и опустил рычаг. Раздалось нарастающее гудение – Глеб знал, что сейчас несколько манипуляторов сортировочной машины шарят по необъятным полкам.

– Вам все же придется немного подождать. Материалов довольно много, а «Библиоктопус» работает не так быстро, как хотелось бы. Хотя определенно быстрее, чем люди, – мужчина улыбнулся так, словно «Библиоктопус» был его личным изобретением.

– Машина надежнее человека, – Глеб процитировал недавнюю передовицу «Вестника Прогресса» и нахмурился.

– Безусловно! – с жаром воскликнул библиограф. – Никакого сравнения.

Вас ведь тоже скоро заменят каким-нибудь новейшим механоидом, хотел сказать Глеб. Как только научат его принимать формуляры и нажимать на клавиши. И вы не сможете найти работу – ни библиотекарем, ни секретарем, ни даже швейцаром. Изобретатели Альянса вдохновенно создают механическую прислугу, поговаривают даже, что скоро машины смогут выполнять работу мелких чиновников. Но на заводах и фабриках по-прежнему работают только люди, и библиографу в атласном жилете и круглых очках, вполне возможно, придется однажды надеть рабочий комбинезон.

Все это казалось Глебу неправильным. Машины могли бы выполнять тяжелый физический труд, а не разносить шампанское в ресторанах. Об этом же постоянно писал в «Светоче» Поль Правдолюбов. Его идеи – об автоматизированном производстве, сельскохозяйственных машинах, институтском образовании для крестьян и рабочих – постоянно высмеивали на балах, в клубах и гостиных. Неудивительно, что сам Правдолюбов никогда не показывается на публике и живет затворником.

– Вот и ваш заказ! – Транспортерная лента пришла в движение, из-за шторки выехала большая картонная коробка.

– Благодарю, – Глеб направился в читальный зал с зелеными лампами на длинных дубовых столах и опустился на свое любимое место. Юноша проводил здесь много часов, изучая чертежи летательных аппаратов, инженерные руководства, учебники по военному делу и тактике воздушного боя.

На стол легла толстая подшивка газет за разные годы. Глеб перевернул желтые страницы и прочел первый заголовок: «Механическое сердце: смелая разработка Альянса». С фотографии смотрел молодой мужчина в белом халате. Казалось, еще мгновение назад он о чем-то увлеченно рассказывал и замер, чтобы корреспондент смог сделать снимок.

Благородное лицо, светлый взгляд, безупречная осанка. Неужели этот человек – удивился Глеб – враг Прогресса, государственный преступник? И как он связан с Варварой Чудариной? В кармане у юноши лежало письмо, которое он получил от Златы Венценосцевой утром. Четырнадцать мелко исписанных листов – подробнейшая хроника Вариной жизни в школе. Как она отличилась на микромеханике, как завела дружбу «со всякими отбросами», как пряталась на чердаке с мальчишкой-трубочистом. Но самое любопытное – прежде спокойная и молчаливая, девушка сорвалась на крик, когда речь зашла о казненном Елисее Кручинине.

«Антинаучные опыты князя Кручинина!» – кричала следующая передовица. В статье говорилось об аресте ученого, о его связи с еретиками и о подпольной алхимической лаборатории в его доме. На этот раз князь был запечатлен выходящим из бронемобиля, в окружении Блюстителей. Губы плотно сжаты, в глазах – тревога. Глеб взглянул на дату – шестое сентября. Тогда о Кручинине писали все газеты, его имя выкрикивали громогласы, визиохолсты показывали его портрет. Князя обсуждали в гостиных и на базарах, в трактирах и университетских аудиториях. Слыханное ли дело – человек Прогресса связался с шайкой Мастеров и проводит алхимические опыты. Через две недели князя казнили по решению Ложи Хранителей – тихо и буднично. В газетах появились только скупые сводки – дата и время расстрела.

Поговаривали, что Кручинин просто сошел с ума после крушения цеппелина. Глеб перевернул страницу и надолго застыл, рассматривая обломки двигателя и вчитываясь в имена погибших. Как же могло случиться, что опытный изобретатель допустил такую чудовищную ошибку?