До этого они втроем при непосредственном участии эксперта Мерецкова слонялись по району Таганки, пытаясь методом свободного поиска обнаружить пресловутую иголку в стоге сена, то есть господина, изображенного на известной фотографии. На месте эта акция уже не казалась им такой продуктивной, как в тишине кабинета, но Гуров не хотел сдаваться, несмотря на пассивное противодействие своих спутников.

А те действительно смотрели на происходящее под иным углом. Полковник Крячко был убежден, что эксперту Мерецкову все просто померещилось, и в качестве доказательства своей мысли он легкомысленно намекал на созвучие, которое слышалось в фамилии эксперта. Крячко придерживался мнения, что банду нужно вылавливать по одному в известном месте. Под известным местом подразумевалась территория фирмы «Вензель», где теперь постоянно дежурили оперативники в надежде, что рано или поздно кто-то из непойманных преступников туда явится. Кое-какие основания для этого имелись, потому что на этот раз удалось избежать даже малейшей огласки в прессе, и в Москве о перестрелке в «Вензеле» ничего не было известно.

Гуров не отрицал, что засада нужна, но сомневался, что поимку Большакова удастся долго держать в тайне. Он был уверен, что у бандитов имеются свои способы выяснить истину, и основные мероприятия должны быть направлены на поиск главаря.

Правда, накануне произошло событие, которое вроде бы подтверждало версию Крячко, – в засаду попал некий гражданин, завернувший в фирму «Вензель» на собственном автомобиле, под водительским креслом которого был обнаружен автомат «узи» и две осколочные гранаты. Полковник Крячко по этому поводу торжествовал, но арестованный гражданин пока что молчал как рыба и объяснять происхождение арсенала под собственной задницей отказывался наотрез.

Что касается Мерецкова, то этот степенный и рассудительный человек любил свою профессию и главным в раскрытии преступлений считал неторопливую вдумчивую работу в тиши кабинета, поиск тончайших штрихов под микроскопом, изучение баллистических кривых и кропотливое копание в банках данных. Работу оперативников он считал чепуховой и даже вредной, потому что те зачастую не обращали внимания на улики, предпочитая бряцать наручниками и пистолетами.

Себя он ругал теперь на все корки за то, что не смог придержать язык, когда знакомился с фотографиями разыскиваемого человека. Да, он видел это лицо, и, кажется, не один раз, но достаточно давно и при обстоятельствах, которые изгладились из его памяти. Он понимал желание Гурова найти этого человека, но никак не одобрял предложенный метод. Во-первых, Гуров оторвал его от любимой и срочной работы, пользуясь своим влиянием на генерала, а во-вторых, по мнению Мерецкова, было бы гораздо разумнее продолжать изучать имеющиеся в их распоряжении фотографии и выискивать там детали, которые могут пролить свет на их происхождение. Тогда круг поисков постепенно сужался бы, приведя в итоге в нужную точку.

Гуров никак не мог согласиться ни с тем, ни с другим. Он был уверен, что промедление катастрофически уменьшает их шансы найти истинного хозяина «Вензеля» и всех этих лихих ребят с «ТТ» и гранатами.

Но они бродили по Таганке час, другой, а память Мерецкова молчала. Они побывали в пяти аптеках, в двух парикмахерских, в магазине детского питания и еще в десятке мест, которые им неуверенно указывал Мерецков. Заканчивалось все одинаково – попав в очередное заведение, Мерецков надолго задумывался, придирчиво рассматривал лица сотрудников, а потом отрицательно мотал головой. Тогда они, разочарованные, уходили и принимались обсуждать способы подстегнуть память. Крячко, которому все больше хотелось есть, предложил даже ввести Мерецкову «сыворотку правды».

– Он все вспомнит, и мы с чистой совестью перекусим, – агитировал Крячко. – Или, по крайней мере, давайте просто перекусим! В голодном организме нет сахара, и башка у него ничего не соображает. Вот увидите, как заработают мозги после хорошего обеда!

Гуров на эту удочку не клюнул, и они продолжали обходить квартал за кварталом, пока вдруг не оказались совсем близко от того места, где находилась квартира покойного Чекова. Они с Крячко, разумеется, узнали это место. Крячко первым обратил внимание на небольшую аптеку с аккуратной, но скромной вывеской, которая притулилась на первом этаже одного из соседних домов.

– О, а здесь, оказывается, тоже есть аптека! – с удивлением сказал он. – Почему же я до сих пор ее не видел?

– Потому что до сообщения Мерецкова нас не интересовали аптеки, – заметил Гуров. – Но, между прочим, я начинаю кое-что понимать... Кажется, мы с тобой, Стас, форменные идиоты!

– Вывод спорный, – покачал головой Крячко. – Но имеющий право на существование. Чем ты его мотивируешь?

– Посмотри на фотографии того типа, которые сделаны на улице! Они же здесь сделаны! Как же мы сразу не додумались это проверить?!

– Обычное явление, – проворчал Мерецков. – Труднее всего обнаружить то, что лежит под самым носом. Но, по моему скромному разумению, экстерьер этого квартала во многом схож с тысячей других, и ваш вывод, Лев Иванович, требует инструментального подтверждения.

– Да какой, к черту, инструментал, – сказал на это Крячко, – когда проще зайти в эту чертову аптеку, убедиться, что мы опять попали пальцем в небо, и с чистой совестью отправиться обедать!

– Кто про что, а вшивый про баню! – в сердцах сказал Гуров. – И с такими людьми мне приходится работать! Из всех полученных предложений принимаю только ту часть, где речь идет об аптеке. Именно этим мы сейчас и займемся...

Он уже собирался воплотить в жизнь свою идею, как вдруг прямо напротив аптеки остановился ярко-желтый, похожий на игрушку «Фольксваген», и оттуда вышли симпатичная стройная женщина в светлом платье и с ней две милые девочки-близняшки лет десяти. Все трое казались удивительно красивыми, жизнерадостными и слегка нереальными, как глянцевое семейство из телерекламы, которая обещает безоблачное счастье с чаем «Липтон» и порошком «Ариэль». Они направились к дверям аптеки, а Гуров подумал, что такая компания гораздо лучше бы смотрелась в кондитерском магазине или в фирме, торгующей детской одеждой, – аптека все-таки предполагает некую печаль и заботы, – но оказалось, что в аптеку счастливая женщина стремилась отнюдь не за покупками.

Резко открылась дверь, и навстречу ей вдруг вышел мужчина. Мужчина был средних лет и среднего роста, был одет в дорогой костюм и аккуратно пострижен. И еще он как две капли воды был похож на того человека, которого наряду с Шестопаловым и Крапивиным намеревался шантажировать Чеков.

– Вот так попали, на ровном месте... – зачарованно проговорил Гуров, невольно останавливаясь. – Ну что, господа скептики, вы посрамлены?

– А я всегда говорил, что память у меня цепкая, – нимало не смутившись, отозвался Мерецков. – Могу забыть где, но если уж увидел, значит, увидел!

Мужчина с улыбкой встретил женщину на пороге, раскрыл объятия и нежно поцеловал ее в щечку. Ту же процедуру проделал он и с восхитительными близняшками, сопроводив каждый поцелуй сюрпризом в яркой упаковке – кажется, это были конфеты. Видимо, к встрече он готовился основательно.