– Несомненно. – Оливер повернул голову, изучая карту Централ-Сити. – На что похож этот эффект «помутнения»? Ты чувствуешь боль?

Барри было сложно описать это словами.

– Как будто… я отделяюсь от реальности. Словно происходит какой-то сбой, а потом я ускоряюсь, оставаясь на одном месте.

– Как двигатель автомобиля, стоящего на нейтральной передаче?

– Да, вроде того, только колеса не касаются земли, пытаются зацепиться, но трения нет.

– Ты понимаешь, почему это происходит?

– Мы думаем, что понимаем. Раньше, когда я сражался с Харрисоном Уэллсом – ну то есть с Эобардом Тоуном, то есть с Обратным Флэшем. Все сложно – в общем, несколько месяцев назад мы открыли темпоральную аномалию, кротовую нору. Когда я пытался закрыть ее, часть ее вещества, похоже, попала в мой организм.

– У тебя внутри темпоральная аномалия, – Оливер смерил Барри взглядом. По виду лучника тот понял, что ему сложно переварить информацию, явно выходящую за пределы его обычного опыта. Так что он попытался объяснить.

– Аномалия, по крайней мере, частично состояла из плазмы, и теперь эта плазма попала в мой организм. С того дня она медленно росла, но недавно она достигла в некотором роде критической массы, и у меня начали появляться симптомы – собственно, то, что я называю «размытием». Похоже, когда в организме накапливается слишком много кортизола, он активирует плазму. А когда плазма активна, я начинаю вибрировать не в унисон с этой реальностью. Плазма начинает подпитываться от моей суперспособности, пока не высосет все силы. И она отнимает их быстрее, чем я успеваю их восполнять. – Он поднял чашку с кофе и сделал огромный глоток.

Оливер потер грубую щетину на щеке. Отставив в сторону оставшийся нетронутым кофе, он сосредоточился на Барри.

– Зная тебя, я могу предположить, что ты пытаешься справиться с этим, загнав себя до полусмерти, пытаясь одновременно бороться с пятью метапреступниками и поддерживать Централ-Сити на плаву, не переставая при этом спасать с деревьев промокших котят.

Барри попытался придумать остроумный ответ.

Когда это ему не удалось, он снова углубился в бумаги.

– Так что произойдет, когда ты окажешься полностью опустошенным? – спросил Оливер.

– Не знаю, – ответил Барри. – Но думаю, что ничего хорошего.

Оливер немного помолчал.

– Ты умираешь, Барри?

Некоторое время единственным ответом был шелест бумаг и скрип кроссовок по старому деревянному полу. Барри чувствовал, как взгляд из-под маски вонзается ему в спину, и понял, что не способен просто сложить этот вопрос в очередную папку и выкинуть его из головы. Он оперся на стол и глубоко вздохнул.

– Я не знаю, – ответил он. – Мы не знаем, как этот процесс будет развиваться, потому что раньше никто ничего такого не видел. – Он повернулся лицом к Оливеру, надеясь увидеть на его скрытом темнотой лице согласие или утешение. – Не важно, что это, я уверен, мы найдем решение. Раньше нам всегда удавалось, почему же этот раз должен стать исключением?

Оливер покачал головой.

– Я понимаю, – сказал Барри. – Я позволил себе это упустить.

– Вовсе нет, – Оливер посмотрел Барри прямо в глаза. – Ты спас много жизней, хотя сам едва держишься на ногах. То, что ты сделал – совершенно восхитительно.

Барри выпрямился, расправив ссутуленную спину. На мгновение груз словно упал с его плеч. Похвала Оливера подействовала на него лучше, чем любое лекарство, которое могла бы вколоть ему Кейтлин.

– Спасибо. Это много для меня значит.

– Мы разберемся с вашими противниками, – сказал ему Оливер, и Барри ему поверил. – Тебе больше не нужно сражаться в одиночку. Мы с Джоном будем патрулировать улицы сегодня.

– Я пойду с тобой, – быстро сказал Барри, – и покажу тебе схему патрулирования, которую я…

Оливер наклонил голову, обратив на него тот самый взгляд.

– О, – тут же попытался взять слова назад Барри, – я хотел сказать, что отправлюсь домой и отдохну.

Оливер выпрямился, вставая с подоконника.

– Мы вызовем тебя, если понадобится подкрепление.

– Просто это очень сложно, – Барри с облегчением выдохнул. – Ну, знаешь, остановиться.

– Даже мы не можем работать двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

– Да? – сказал Барри, и на его лице появилась тень улыбки. – Когда ты в последний раз брал отпуск?

Глубокие морщины на лбу Оливера разгладились, и подбородок стал менее напряженным. Его лицо изменилось – он словно превратился из сурового борца с преступностью в доброго друга.

– Ну, однажды я провел немало времени на одном островке в Тихом океане. А теперь я вернулся, и предпочитаю оставаться на работе. – Он помолчал, а потом добавил: – Но иногда я все-таки ухожу. Мне нужно время, чтобы восстановить силы. Это помогает, когда у тебя есть такой человек, как Фелисити, который подталкивает тебя в нужном направлении. Мне очень помогает, что она рядом.

– На этот раз поменяемся. Я поеду с Фелисити, а ты отправишься на рыбалку с Джо. Наверное, во льду, или что-то вроде того.

– Проводить время с семьей – это восхитительно, – ответил Оливер. – Я скучаю по тем временам.

– Боже, прости, Оливер, – поморщился Барри. – Я не это имел в виду, мне не стоило… Правда, прости.

– Не извиняйся. Я сказал то, что хотел сказать. Наслаждайся общением с теми, кто рядом с тобой, пока можешь. Никогда не знаешь, как долго это продлится.

Барри жалобно вздохнул.

– Вот почему я все время стремлюсь бежать. Я не хочу изменений – ни для кого. Знаешь, каждый раз, когда я кого-нибудь спасаю, даже если это десятый случай за день, для спасенного это – момент истины. Их поворотный момент. Я должен быть там – для каждого из них. Я должен бежать достаточно быстро, чтобы успевать сделать это, каждый раз.

Внезапно он осознал, что не только подумал это, но и произнес вслух.

Вспышка молнии словно осветила его мозг, такая быстрая, что ее было не заметить, но яркая как день и абсолютно реальная – в ту долю секунды, пока она существовала.

– Что? – спросил Оливер. – Что только что произошло?

– Понятия не имею, – Барри снова взялся за цепь. – Кое-что пришло в голову. Впервые симптомы «помутнения» начали проявляться, когда я спасал совершенно обычных людей на шоссе. То есть, для меня это было обычное дело. Но для них, как я и сказал, это вопрос жизни и смерти. Но я спас женщину, которая едва не погибла в своей машине, и я мог видеть в ее глазах: она понимает, что вот-вот погибнет. И все-таки она думала только об одном – о своем сыне на заднем сиденье. Она не пыталась спасти себя. Она повернулась, чтобы помочь своему сыну. Как и моя мама когда-то.