— Юр, ты слышал? Слышал, что твой сын заявляет? — восклицает женский представитель семьи Корнеевых. — Тусенька, а мы ведь всё для него. Всё-всё. Знаешь, каким он капризным в детстве был. Ох, как вспомню, что постоянно рядом с моей юбкой бегал, так присесть и хочется. Один не оставался. Даже с нами до четырех лет спал, боялся бабайку под кроватью. А с памперсами так, вообще…

— Мам!

Эй.

Гад, на самом интересном месте маму перебить вздумал. Я теперь, как узнаю, что он там с памперсами делал.

Засранцем был?

Или на голову одевал?

Эх, Корнеев. Не узнать мне твой детский позор.

— Что сынок? — невинно переводит она взгляд на сыночка.

— Ма, ну ты нашла о чём поговорить. Хотите остаться — оставайтесь.

И руками разводит, мол, сорян, детка, я сделал всё, что мог.

А вот по мне, ничего он не сделал. Скорее всего, согласился, только чтобы мамку заставить замолчать. Типа лучше сделать, как она хочет, чем дать мне компромат в руки.

— Так бы и сразу. — Моментально её лицо озаряется прежней легкой улыбкой. Теперь понятно откуда у барина актерские гены. Ну, и красота, конечно. — Тогда бы Наталья и не узнала, что ты в унитазе пытался золотых рыбок поймать. Сам виноват, сынок.

Отец ржет.

Я ржу.

Мать хихикает.

Один Корнеев сидит и смотрит на нас с видом, а что здесь такого? Прям я единственный, кто так делал.

— Тусь, ты ведь не против, что мы останемся? — Спрашивает чья-то будущая идеальная свекровь.

— Да я… Я… — Вот что я? Я здесь права голоса не имею, тетенька. Сама в гостях.

— Ната, не против, мам. Она с радостью руки разомнет, помогая тебе на кухне. Петрушку ей дай, пусть отщипывает. Это ее любимое занятие.

Эй, это он про мой щепок за его задницу намекает?

Парень, да ты думай, о чем говоришь.

Я здесь сижу, и между прочим, паиньку девочку из себя изображаю. Не вздумай на мою роль гадить, любитель унитазных рыбок.

— Конечно, я не против. С радостью послушаю истории из детства барина.

Выкуси, хитрюга.

Ой, я его прилюдно барином обозвали, что ли?

Мамка вон глазами стрельнула, а отец, кажется, и не услышал. Мужчина в телевизор упулился, и внимания на наш треп больше не обращает.

— Тогда пойдем, красавица. Посмотрим, чем мой сын тебя кормит.

Женщина встает с дивана, и протягивает мне руку, словно мы с ней не только что познакомились, а в один детский сад ходили.

Делать нечего, встаю, и меня на кухню ведут. Будто боятся, что я в любой момент сбежать смогу.

Но, бежать мне некуда. Поэтому иду и на Корнеева оборачиваюсь, который с отцом остался, и меня взглядом довольным провожает. Подставил, блин. И одну наедине с мамой своей оставил.

Кстати, вот она сейчас удивится-то, когда увидит, что в холодильнике мышиное кладбище разместилось. Там только луковица одна и лежит, которую я ночью закинула. А больше ничего. Даже яйца куриного нет.

Но тут ко мне без претензий. Уж, не знаю, кем она меня считает, но я здесь не при делах. Сама голодаю.

— Тусь, а расскажи о себе. — Как бы случайно начинает она, открывая очередной пустой шкаф.

— Скажу сразу: я не девушка вашего сына.

Екатерина Владимировна оборачивается на меня.

— Да я и не подумала, что вы встречаетесь.

— Правда? — чувствую, как волна облегчения по венам стекать начала.

Вот недопонимания мне совсем не хотелось.

— Конечно, правда. Ты его взглядом четвертуешь, а он играется с тобой. Ну, в самом деле, какие здесь могут быть отношения.

Это стёб?

Нет, объясните мне, женщина сейчас так пошутила, или правда мне поверила?

Блин, этих Корнеевых фиг поймешь. Они мастерски могут сбивать с толка одной своей улыбкой на лице.

— Я не пойму, у вас еды совсем нет, что ли?

Эх, а вот сейчас я нарвалась на взгляд, который называется: «Мой сыночек голодный ходит?».

— Давайте я в магазин схожу. Вы мне только скажите, где он находится и что купить нужно.

Отличный повод передохнуть, а то у меня так скоро глаз дергаться начнет.

Екатерина посмотрела на меня, и подмигнула.

— Мы с отцом сходим. В обычное время его в магазин не затащишь, а сейчас мы ему выбора не оставим.

Она идет к двери, но прежде, чем выйти, снова на меня оборачивается.

— А если вы не встречаетесь то, кто для тебя Даня?

Хм.

Почему мне на ум плохие слова лезут, за которые в детстве бы мне мама язык с мылом помыла?

Кто мы?

— Так получилось, что мне жить негде какое-то время, а ваш сын приютил у себя.

Ну, не врать же.

Сказала как есть.

— А-а-а. Тебе в магазине, что купить? — И всё? Только А-а-а-? Мамки, оказываются, бывают разными. Страшно представить, чтобы моя сделала. А тут…

— Вы не против?

Я смотрю на женщину, а она лишь бровь приподнимает.

— А почему мы должны быть против? Мой сын хороший человек, и я это говорю не потому, что я его родила. Он действительно такой. Мы ему доверяем, и в дела его не лезем. Если он пригласил тебя пожить здесь, значит так нужно. Да и тем более, ты мне нравишься. Что-то в тебе людей притягивает.

Я выпрямляю спину, и поправляю футболку.

Даже не знаю, что и ответить.

Зависла немного.

— Значит, стесняешься говорить, что тебе купить? Ладно, сама выберу. Ты не на диете ведь?

Отрицательно мотаю головой.

— Хотя, какая тебе диета. И так красивая. — Она разворачивается и выходит. — Юр, твой ребенок голодает.

Кричит на всю квартиру.

— Пошли за продуктами, отец.

— Этот лось в магазин сходить не может, что ли? Кать, тут матч в самом разгаре. Несколько секунд я продолжаю стоять на месте, а потом иду к Корнеевым.

— Я в интернете счет видела. Если не встанешь, то прямо сейчас расскажу.

Оу, а это уже шантаж.

Стою в проеме, и с интересом наблюдаю за этой семейкой.

— Катя, не вздумай. Я иду, иду. Сын, а тебе я это припомню, знай.

Парень машет головой, и, не провожая родителей, сам выбегает из комнаты.

Вот мне и приходится идти дверь за ними закрывать, потом возвращаться и начинать искать парня по всей квартире.

— Корнеев!