Мейан Нюдален совершенно спокойно сидела в комнате для допросов. Ее взгляд был прикован к лежащему на столе снимку, распечатанному на принтере.

– Он может кому угодно принадлежать.

– Точно такой же нож мы обнаружили в вашем оружейном шкафу. Марки «Хелле», изготовлен в Хольмедале. Вы одновременно их покупали?

– Как я могу помнить такие вещи? У нас было много охотничьих ножей.

– Вы узнаете это? – спросила Эйра и положила рядом вторую распечатку. Одежда, которую они нашли в лесу.

– Рабочий комбинезон, – сказала Мейан.

– У вашего мужа есть такой?

– Я точно не знаю, такой же или нет, но что-то такое он, конечно, надевает, когда строит, красит или делает еще что-нибудь по хозяйству.

– И где он обычно его хранит?

Мейан почесала затылок.

– Кабы я знала… Может, в сарае?

Комбинезон был самый обычный, такой можно купить в магазине строительных материалов или заказать по интернету. Скорее всего, в лавке скобяных товаров «Железо Нюланда» его тоже можно было приобрести – прямо сейчас один из сотрудников проверял такую возможность. Большого размера. Изрядно поношенный. Пятна краски и, возможно, не только краски.

Эйра выложила на стол снимок резиновой перчатки.

– Все вместе мы обнаружили за пекарней. В восемнадцати метрах от домика. Вы сказали, что в то утро находились там. Видели кого-нибудь в лесу поблизости?

– Ох, у меня было столько дел… А вы хотите сказать, что там кто-то был?

Боссе Ринг наклонился вперед. За все время он не проронил ни слова. Он сам предложил, чтобы допрос вела Эйра. Вроде как женщине легче открыться перед другой женщиной, перестать воспринимать всех в штыки. Эйра сомневалась в его правоте. Она нередко замечала, что у мужчин зачастую наивное представление о женщинах, якобы они сделаны из более мягкого материала.

У Мейан Нюдален не дрожал предательски голос, она не колебалась, когда ее попросили еще раз рассказать, каким именно образом они наводили порядок в доме перед приездом внуков. Когда она говорила, в ее голосе сквозило даже что-то упрекающее, как будто она не верила, что полицейские действительно понимают, как много на самом деле нужно было сделать.

Чем-то Мейан напомнила Эйре женщин, с которыми она выросла, бабушек по отцу и матери и многочисленных тетушек, которые твердой рукой вели хозяйство и чей суровый непререкаемый тон полностью исключал всякую возможность усомниться в правильности их знаний.

Нет, она не видела, чтобы кто-то закапывал что-то в лесу.

– Как думаешь, она врет? – спросил Боссе Ринг, когда они поднимались обратно на верхний этаж полицейского участка. Через окно было видно, как Мейан села в свою машину и задом выехала со стоянки.

– Врет, – отозвалась Эйра, – но, возможно, сама не знает где.

– Это сколько же дерьма может вмещать в себя одна семья? – поразился ГГ, когда узнал, кто именно стоял за травлей Улофа Хагстрёма.

– Поезжай в Стокгольм, – сказал он погодя Эйре. – Пусть малышка Софи знает, что мы знаем. Покажи ей руины дома и – почему бы и нет? – снимок, на котором видно торчащую из-под дерева ступню этого бедолаги, чтобы она зарубила себе на носу, если вздумает в следующий раз делиться своими ничтожными мыслишками в «Фейсбуке». Пусть Софи Нюдален знает, что теперь мы следим за ней, даже если ей придет в голову выложить снимок праздничного ужина. И запиши все на диктофон.

Сам ГГ собирался встретиться с прокурором, чтобы обсудить с ним срок окончания слушания о заключении подозреваемых под стражу. Время для этого уже пришло.

– И еще, – добавил он, – будь с ней полюбезнее. Я хочу знать, что еще за секреты таятся в этой семье, о чем они шепчутся в своих спальнях.

Когда поезд отошел от вокзала в Крамфорсе, Эйра закрыла глаза и позволила себе отключиться. Есть что-то особенное в путешествии по железной дороге, в том, как, находясь на полпути от одного пункта к другому, ты не можешь ни на что повлиять. Ей даже не пришлось мотать себе нервы в переговорах со службой по патронажному обслуживанию престарелых или звонить какой-нибудь соседке. Магнус сразу откликнулся на ее сообщение. Он приглядит за матерью, может, даже переночует там.

Пьянящий аромат свободы.

Эйра ехала в пустом купе, с телефоном, поставленным на беззвучный режим, но ощутила вибрацию от входящего сообщения. ГГ писал, что Трюггве Нюдален арестован.

К северу от Гэвле телефон снова завибрировал. Пришло седьмое сообщение от Софи Нюдален.

«Может, будет лучше, если мы встретимся где-нибудь вне дома?» – писала она.

«Разумеется, – ответила Эйра. – Где вы предлагаете?»

Это был уже третий раз, когда Софи хотела поменять место их встречи. Что указывало на тревогу или нервозность. Возможно, на чувство вины.

Сначала они договорились встретиться у нее дома, в районе с частными домами в пригороде столицы. Потом Софи посчитала, что будет лучше, если они пересекутся в известной кондитерской в центре, ведь тогда Эйре не придется пересаживаться на пригородную электричку, и, кроме того, там подают ужасно вкусные бутерброды с креветками. Теперь же она решила, что будет лучше встретиться в летнем кафе на набережной Норр Мэларстранд, «потому что сейчас такая хорошая погода».

«Хорошо, встретимся там».

В ответ пришло изображение поднятого вверх большого пальца и смайлик, словно они были двумя подругами, которые решили попить кофе на солнышке и поболтать.

Поезд прибыл точно по расписанию в 14.38.

Она почти позабыла, каково это оказаться в людской сутолоке. Хаос из звуков, которые, смешиваясь, разносились эхом под сводами огромного стокгольмского Центрального вокзала, запах пота и свежеиспеченных булочек с корицей, азиатской лапши из ларьков, которые повылезали как грибы после дождя, с тех пор как она была здесь в последний раз.

Эйра пешком дошла до плавучего ресторанчика, расположенного на понтоне. Пока ждала, успела услышать речь как минимум на семи иностранных языках. Спокойное покачивание на волнах, расходящихся от лодок в заливе Риддарфьерден, анонимность места, где многие были проездом и никого не знали. Было время, когда Эйре нравилось жить в большом городе, пусть даже квартирка, которую она снимала, находилась довольно далеко от центра.

– Простите, что опоздала.

Софи Нюдален скользнула на свое место за столиком в тот момент, когда Эйра начала сомневаться, что она вообще придет. Брюки из тонкой ткани свободного покроя и белоснежно-белая, трепещущая на ветру блузка.

– Нужно было найти место, где я смогу оставить детей. Патрик прервал свой отпуск. Он плохо себя чувствует, когда ему нечем заняться. Вы должны понять, для нас это было тяжелое время. Я возьму только бутылку воды. Газированную. Хорошо бы с лимоном.

Когда Эйра вернулась