Во всем этом есть что-то неправильное. Правило Мертона выглядит таким же нескладным, как наш любитель-эколог Джефф. В некоторых отношениях оно даже хуже. Джефф со временем поймет свои ошибки и исправится, но государственное регулирование по своей природе препятствует самой возможности совершенствования.

И правило Мертона не единично. В экологической политике самых разных стран присутствуют одни и те же ошибки. Иногда регулирование не только бесполезно, но и вредно. А иногда оно просто менее эффективно, чем могло бы быть.

Наиболее известным примером являются стандарты экономичности топлива (CAFE – corporate average fuel efficiency) принятые в США в 1975 г. Они имеют те же недостатки, что и правило Мертона. В них были установлены отдельные, менее строгие стандарты на класс «легкие грузовики», который в то время включал только коммерческие автомобили, предназначенные для перевозки грузов. Однако автокомпании посчитали возможным создать автомобиль, который для регуляторов выглядит как легкий грузовик, но на самом деле таковым не является. Таким образом жесткие требования удалось обойти, а экономичность американских автомобилей, проданных между 1988 и 2003 гг. постепенно снижалась.

Среди других минусов – отсутствие стимулов для производителей превышать стандарты, определенные в CAFE. Вместо того чтобы использовать имеющиеся технологии для повышения экономичности автомобилей, производители создают машины больше размером и с более скоростными характеристиками. Появился даже новый класс автомобилей, которые работали на этаноле, но на самом деле использовали такую возможность очень редко, что напоминает ситуацию с котлами, работающими на двух видах топлива. Кроме того, даже если бы благодаря стандартам CAFЕ удалось создать сверхэкономичную машину, никто не убедил бы автолюбителей в том, что нужно сократить количество поездок.

Третий пример, помимо правила Мертона и стандартов CAFЕ, – это директива по возобновляемым источникам энергии, принятая Европейским союзом. В соответствии с ней каждое государство – член ЕС должно добиваться того, чтобы 10 % энергии, идущей на транспорт, производилось с использованием возобновляемых источников. В принципе это может относиться и к электромобилям, которые заряжаются от ветровых генераторов и солнечных панелей. На практике же самый простой способ выполнить это требование – залить в обычный или слегка модифицированный автомобиль жидкие виды топлива, например биодизельное топливо или этанол.

При этом оказывается, что связь между двигателями, работающими на этаноле, и климатическими изменениями зависит от типов этанола. Если этанол производится из сахарного тростника, то выхлопные газы менее ядовиты, поскольку удается сократить выброс таких вредных примесей, как метан. Кукурузный этанол может оказаться хуже бензина, а биодизельное топливо, изготовленное из пальмового масла, производство которого налажено в зоне бывших тропических влажных лесов, может выделять в 20 раз больше двуокиси углерода, чем старый добрый бензин. Качество биотоплива зависит от того, где выращивались культуры и какие процессы использовались для их обработки. Европейские требования пока не делают таких различий, а если бы даже делали, то это оказалось бы сложным делом. Три отдельных экологических положения, призванные бороться с тремя различными проблемами и предложенные тремя не связанными между собой организациями – конгрессом США, Европейской комиссией и советом Мертоновского городского образования, – имеют одни и те же недостатки. Это заставляет думать о наличии некой связи, объясняющей, почему эти положения не могут не иметь недостатков. Так все-таки почему?

Вспомним упомянутый в первой главе видеофильм Карла Симса, героями которого были странные существа, которые возникали в чреве компьютера. Эволюционный процесс оказался невероятно мощным. «Схватить зеленый кубик!» – потребовал Симс, и тут же возникло огромное количество различных стратегий. «Плыть!» – командует Симс, и появляются существа, которые умеют плавать. Одни из них выглядят как земные, другие же используют методы, которые ничего земного не напоминают. Как заметил биохимик Лесли Оргел, «эволюция умнее, чем вы». Он считал, что в тех случаях, когда эволюция сталкивается с проблемами, она часто находит решения, которые никогда не пришли бы в голову человеку.

Но у высказывания Оргела есть и обратная сторона: если задача неправильно сформулирована, то эволюция найдет свои лазейки, о которых мы даже не подозреваем. В биологической эволюции, конечно, никто не может сформулировать цель ложно. Гены успешно работают, если они передаются от поколения к поколению. Однако в случае с виртуальной эволюцией Карла Симса именно он задавал критерии репродуктивного успеха, и иногда результаты оказывались совершенно противоположными. В видеофильме есть очень красноречивый момент, когда возникшие существа быстро выбираются на сушу. Существо с бесформенным телом и двумя грубыми отростками описывает и описывает широкие круги. Его «голова» остается на месте, а «ноги» то перекрещиваются, то раздвигаются, словно обводя окружность. Виртуальное существо выглядит как неудачник, но впечатление обманчиво: это и есть победитель, поскольку именно ему удалось достичь цели, сформулированной Карлом Симсом: быстрое движение по плоскости.

В первой главе мы обнаружили, что экономика – это эволюционная среда, в которой огромное количество стратегий повышения прибыльности реализуется с помощью децентрализованного процесса проб и ошибок. В соответствии с правилом Оргела то, что возникает, дает лучшие результаты, чем мог бы дать процесс планирования. Однако в соответствии с «темной стороной» правила Оргела, если правила экономической игры прописаны плохо, экономическая эволюция будет искать для себя лазейки. Именно поэтому на первый взгляд логичные экологические правила могут давать обратные результаты: тропические леса, вырубленные для того, чтобы произвести пальмовое масло; нагруженные опилками грузовики, пробивающиеся сквозь пробки по улицам центрального Лондона; все большая популярность внедорожников. Эволюция умнее нас, а экономическая эволюция стремится перехитрить те правила, которые мы для нее создаем.

Символом таких удручающих последствий может служить большой английский бульдог. Его знаменитые «черчиллевские» челюсти сделали его самой любимой и харизматичной породой собак. У него характерный приплюснутый нос, кривые ноги и шкура в складках, из-за которых морда собаки выглядит помятой. Эта собака стала такой не случайно: бульдог – продукт вековой селекции, благодаря которой он и обрел свой характерный облик. Но увы, эта порода страдает от проблем, которые тоже являются прямым результатом селекции. Многие бульдоги из-за своих анатомических особенностей не могут спариваться без посторонней помощи. Поэтому решением стало искусственное осеменение. Иногда для этого привлекают от трех до четырех человек. Имеются специальные колыбели, изготовители которых утверждают, что для спаривания бульдогов теперь достаточно одного человека, но, правда, пока еще двух бульдогов. Однако даже тогда, когда сука бульдога беременеет, разродится она сможет только с помощью кесарева сечения, поскольку у щенков большие головы и они не могут пройти сквозь слишком узкие родовые пути самки. Кроме того, бульдоги часто вынуждены дышать через гортань, поскольку носовые ходы у них сжаты. Эволюция и ее отрицательные последствия оказались умнее заводчиков бульдогов.