Введение налога на углерод, даже если он будет распространяться не только на ископаемые источники энергии, но и на воздействие таких газов, как метан, или прямое загрязнение атмосферы углекислым газом при ведении сельского хозяйства или при производстве цемента, не решит проблему. Опыт энергетического кризиса 1970-х гг. показывает, что высокие цены на энергоносители привели к появлению патентов на энергосберегающие технологии во всех областях – от теплообменников до солнечных батарей. Инновационные премии, вручаемые за энергосберегающие технологии, являются еще одним способом стимулирования широкого спектра экспериментов, которые обещают хотя бы частичное решение общей проблемы.

Никто не знает, как должна выглядеть экономика, в которой приняты высокие цены на углерод, и это как раз затрудняет решение проблемы. Но правило Оргела говорит нам о том, что экономическая эволюция, на игровом поле которой образуется «уклон» из-за нового правила, согласно которому «парниковые газы дорого стоят», приведет к появлению совершенно неожиданных способов снижения их выброса. Можно смело утверждать, что автомобили станут более экономичными, дома будут строиться с более надежной теплоизоляцией и пассивными системами нагрева и охлаждения, а кроме того, мы увидим более широкое использование таких технологий, как ядерная энергетика и гидроэнергетика. Наверняка будут устанавливаться и «углеродные ловушки», не позволяющие углекислому газу работающих на угле ТЭЦ загрязнять атмосферу. Но никто не знает, что еще может появиться. Возможно, будут перестроены глобальные системы поставок. Или сотни миллионов людей переселятся в другие места, где климат или география позволяют расходовать меньше энергии.

Из совершенно неожиданных источников могут возникнуть новые идеи по спасению мира. Огромным достижением было бы нахождение способа сократить выбросы метана коровами и овцами, которые ответственны за одну десятую всех попадающих в атмосферу парниковых газов. Австралийские ученые обнаружили, что кенгуру не выделяют метан, и сейчас работают над тем, чтобы найти способ пересадки бактерий из кишечника кенгуру в пищеварительный тракт коров. Однако этот путь может оказаться тупиковым. Но как бы то ни было, правильная цена, установленная на парниковые газы, будет стимулировать весь спектр возможных решений, даже если один из вариантов – это заставить коров рыгать, как кенгуру.

Установление налога на углерод сработает хотя бы потому, что это отвечает глобальной цели – снизить выбросы парниковых газов. Такие люди, как Джефф, знают свои собственные обстоятельства и приоритеты. Предприятия понимают, откуда берутся расходы. Предприниматели и инженеры выдвигают мириады идей, только ждущих благоприятного для них климата, чтобы приносить прибыль. Правительства знают очень мало из всего этого, но у них есть долгосрочные перспективы и право делать то, что нужно обществу. Правительства не должны выбирать конкретные пути спасения нашей планеты, потому что уже сегодня экономика слишком сложна. Они должны создавать на игровом поле уклон в нужную сторону, чтобы мы принимали решения, постоянно помня о планете.

Утром 6 июля 1988 г. рабочие «Пайпер альфы», крупнейшей нефтяной и газодобывающей платформы на Северном море, разбирали запасной насос, чтобы проверить предохранительный клапан. Дело затянулось на весь день, и к вечеру рабочие отвинтили трубу, а в наряде отметили, что насос использовать нельзя. Инженер оставил записку в диспетчерской, однако там все были заняты и не обратили на нее внимания. Поздно вечером основной насос вышел из строя, и смена, не понимая, по какой причине запасной насос нельзя использовать, запустила его в полуразобранном состоянии. Произошла утечка газа и возгорание, а затем взрыв.

Взрыв сам по себе опасен, но за ним последовало еще несколько поломок. Обычно на платформе для добычи газа имеются взрывозащитные стены, однако «Пайпер альфа» изначально предназначалась для добычи нефти, которая хотя и горюча, но не взрывается. Из-за модификации диспетчерская оказалась слишком близко от источников опасности, и взрыв сразу вывел ее из строя. Пожарные насосы, которые были рассчитаны на подачу огромных объемов морской воды, не включились из-за действия средств безопасности, не допускавших засасывание водолазов. Систему безопасности можно было бы отключить из диспетчерской, но она была разрушена. Это означало невозможность организовать эвакуацию людей, поэтому рабочие укрылись в жилом блоке.

Две другие, ближайшие платформы продолжали добывать нефть и газ, наблюдая за пожаром на «Пайпер альфе». Их операторы, видя, что происходит у соседей, не решались принять решение о прекращении добычи, поскольку это означало бы большие убытки. Соответственно, в трубах содержалось много газа под очень высоким давлением. Когда этот газ взорвался, образовалась огненная сфера диаметром в половину Эйфелевой башни, и платформа скрылась в огне. Взрыв погубил даже двух спасателей, оказавшихся поблизости в катере, вместе с рабочими, которых они успели вытащить из воды. Другие трубопроводы потрескались от высокой температуры, поэтому пожар не утихал, заставляя пожарные катера держаться на расстоянии. К платформе нельзя было подобраться, поэтому через два часа после первого взрыва жилой блок соскользнул с расплавленной платформы в море. Погибло 167 человек. Многие из тех 55, кто сумел спастись, прыгали с высоты 10-этажного дома в ледяную воду. Пожар на платформе продолжался еще три недели.

Специалисты по технике безопасности разобрались в том, что случилось на «Пайпер альфе», и сделали все для того, чтобы предотвратить будущие трагедии. Однако почти никто не извлек никаких уроков из того, что произошло потом, когда из-за пожара на этой платформе случился обвал на финансовых рынках. Возникла LMX-спираль, из-за которой чуть не прекратил существование очень уважаемый страховой рынок Ллойда.

Страховщики часто подписывают контракты, в которых обязуются покрывать чрезвычайные убытки одного из страховщиков по конкретному страховому случаю. В таком «перестраховании» есть определенный смысл, и оно имеет долгую коммерческую историю. Тем не менее на ллойдовском рынке, где страховые синдикаты приобретают риски друг друга, перестраховочные компании стали страховать общие убытки других страховщиков, а не убытки по конкретным страховым случаям. Это небольшое различие оказалось очень важным. На основе перестраховочных контрактов убытки одного синдиката перекладывались на другой, а потом – на третий, а затем, не исключено, – с третьего синдиката вновь на первый. Страховые синдикаты не могли не обнаружить, что через целый круг посредников они оказывались перестраховщиками самих себя.