Ой, поздновато. Алекс скрыла усмешку.

– Постараюсь держать себя в руках.

– Тогда, наверное, все. Сказал бы, что приятно познакомиться…

Алекс улыбнулась.

– Мы всегда были так предельно честны друг с другом, зачем скатываться до лжи теперь?

Кевин тоже улыбнулся, но вдруг посерьезнел.

– Присмотришь за ним?

Просьба слегка застала Алекс врасплох. То, что Кевин вот так доверит ей своего брата… А собственный ответ поразил еще больше.

– Конечно, – не раздумывая, пообещала она.

Мысль о том, как искренне и как инстинктивно она согласилась, тревожила. Конечно, Алекс позаботится о жизни Дэниела. Это даже не обсуждалось. Она вновь вспомнила странное ощущение, которое впервые испытала в темноте своей допросной, – предчувствие, что ставки для нее удвоились, на кону теперь не одна жизнь, а две.

Алекс продолжала гадать, когда же ей удастся избавиться от охватившей ее ответственности. Может, такое происходило со всеми, кто допрашивал невинного человека. Или только если этот человек был таким… как бы подобрать верное слово? Честным? Порядочным? Правильным? Таким хорошим, как Дэниел.

Кевин что-то проворчал, а потом развернулся и ушел в сторону гостиной, но Алекс по-прежнему слышала его голос:

– Дэнни, подойди. Надо еще кое-что сделать.

От любопытства – и желания отложить составление каталога кошмаров, от которого просыпалась головная боль, – Алекс осторожно спустилась по лестнице. Она достаточно неплохо узнала Кевина и не сомневалась, что он позвал Дэниела не для того, чтобы обнять и потискать на прощание.

В гостиной было пусто – Арни куда-то свалил, – но с улицы, сквозь сетчатую дверь, доносились голоса. Алекс вышла на крыльцо, где уже поджидала Лола, и рассеянно погладила собаку по голове, разглядывая развернувшуюся в свете фонарей и фар седана сцену.

Эйнштейн, Хан и ротвейлер стояли строем перед Кевином и внимательно слушали. Дэниел наблюдал.

– Эйнштейн, ко мне! – начал со своего лучшего ученика Кевин.

Пес шагнул вперед. Кевин повернулся и указал на Дэниела:

– Это твой милый, Эйнштейн. Милый.

Эйнштейн подбежал к Дэниелу, размахивая хвостом, и принялся обнюхивать его ноги. Судя по выражению лица Дэниела, он, как и Алекс, ничего не понимал.

– Так, – обратился Кевин к остальным псам. – Хан, Гюнтер, смотреть.

Он снова повернулся к Дэниелу и Эйнштейну, а затем начал угрожающе приближаться, словно боец на ринге.

– Сейчас я схвачу твоего милого, – поддразнил он пса.

Эйнштейн тут же вклинился между Дэниелом и Кевином. Шерсть на загривке встала дыбом, а из клыкастой пасти вырвалось рычание – Алекс вновь увидела того демона-пса, с которым познакомилась при их первой встрече.

Кевин сделал ложный выпад вправо, но Эйнштейн снова преградил ему путь. Кевин нырнул влево, к Дэниелу. Пес, бросившись на хозяина, повалил его на землю с глухим стуком. И в ту же секунду обхватил его шею зубами. Картина была бы жуткая… если бы не улыбка Кевина.

– Хороший, умный мальчик!

– Убей! Убей! – тихо пробормотала Алекс.

Эйнштейн спрыгнул с Кевина и, снова завиляв хвостом, потоптался на месте, готовый сыграть в новую игру.

– Так, Хан, твоя очередь.

Кевин назвал Дэниела «милым» и для немецкого дога, а потом сделал вид, что нападает. Эйнштейн держался рядом с Ханом – контролировал процесс, как решила Алекс. Огромный пес просто ткнул подавшегося вперед Кевина массивной лапой в грудь и опрокинул, а затем ею же и придавил к земле. Эйнштейн опять наклонился к обнаженной шее.

– Убей! – уже громче повторила Алекс.

На этот раз Кевин расслышал и бросил на нее взгляд, в котором ясно читалось: «Если бы я сейчас не учил собак кое-чему очень важному, то приказал бы им порвать тебя на кусочки».

Следующий раунд Хан пропустил, а вот Эйнштейн снова контролировал процесс. Мощный ротвейлер повалил Кевина с еще большей силой, чем Эйнштейн. Алекс даже расслышала, как Кевин невольно охнул. Наверняка было больно. Она улыбнулась.

– Можно я спрошу, что это все значит? – поинтересовался Дэниел, когда Кевин, поднявшись, принялся отряхивать темные джинсы и черную футболку.

– Команда, которую я придумал для натаскивания псов на личную охрану. Теперь эти трое будут защищать тебя ценой собственной жизни. Ну и, наверное, часто путаться под ногами.

– Но почему «милый»?

– Просто слово. Но я, по правде сказать, представлял, что команду будут использовать, в основном, для женщин и детей…

– Ну спасибо, – язвительно отозвался Дэниел.

– Ой, да расслабься. Ты же знаешь, что я ничего такого не имел в виду. Придумай команду получше, и мы надрессируем следующее поколение по-другому.

Повисло неловкое молчание. Кевин взглянул на машину, а потом вновь на брата:

– Слушай, здесь вы в безопасности. Но все равно держись поближе к собакам. И к ядовитой леди. Она крутая. Только не ешь ничего, чем она попытается тебя накормить.

– Уверен, все со мной будет в порядке.

– Если что-то случится, дай Эйнштейну эту команду.

Кевин протянул листок бумаги, размером с визитку. Дэниел, не глядя, сунул его в карман. Странно, что Кевин не произнес команду вслух, подумала Алекс. Может, не доверяет памяти Дэниела и решил перестраховаться.

Несмотря на ожидания Алекс, у Кевина был такой вид, словно он действительно подумывает об объятиях. Однако Дэниел слегка напрягся, и Кевин пошел к седану, не прекращая говорить:

– Пообщаемся еще, когда я вернусь. Держи телефон при себе. Позвоню, когда все подготовлю.

– Будь осторожен.

– Так точно.

Кевин сел в машину и завел мотор. Держась правой рукой за спинку пассажирского сиденья и глядя в зеркало, задним ходом выехал на дорогу. На брата он больше не смотрел. А потом красные огни задних фар скрылись вдали.

Алекс показалось, что с его отъездом у нее камень с души свалился.

Дэниел с верной тройкой минуту следил за машиной, а потом задумчиво подошел к крыльцу. Собаки двинулись следом. Кевин не шутил про то, что они будут путаться под ногами. Дэниелу еще повезло, что Хан держался позади, иначе он не видел бы, куда идти.

Он остановился рядом с Алекс и стал вместе с ней смотреть в темноту. Собаки уселись рядом. Ротвейлер оттеснил Лолу, и она возмущенно тявкнула. Дэниел двумя руками ухватился за перила крыльца, словно боялся, что сила притяжения вот-вот исчезнет.

– А это плохо, что без него мне стало легче? – спросил Дэниел. – Просто он… его слишком много, понимаешь? Я не могу думать, пока он бесконечно болтает.