Парикмахерская располагалась в одном из самых бедных районов города, и, наверное, это и отпугивало потенциальных арендаторов. Всех, но не меня! Я-то, проработав немного в этой сфере, усвоила, что район значения не имеет никакого. Главное, чтоб в удобном месте была расположена. А остальное — дело техники.

Привлечь клиентов для меня труда не составляло. Я, от природы общительная и доброжелательная, с любого места работы уводила за собой шлейф клиентов. Ведь что главное для женщины, пришедшей обслужиться? Качество? Да, но это второстепенное, не удивляйтесь. Дамы, в основном, приходят отдохнуть и, как ни странно, поболтать. И нужно им это предоставить. Это же просто — разговорить человека, насмешить, расположить к себе. Для меня — дело первых пяти минут. И все — клиент твой и душой, и телом, требующим ухода.

Так что, увидев это пришедшее в упадок «хозяйство», я в ту же минуту заявила, что желаю его возглавить. Хозяйка, конечно, несколько скептично отнеслась к моему самонадеянному заявлению о том, что я «подниму» тут работу, но, поколебавшись, все же подписала договор аренды на год, с последующим продолжением, если дела пойдут хорошо. Оно и понятно, мне-то всего двадцать два года.

И уже полмесяца я, не пропуская ни одного дня, усердно поднимаю работу. И вроде получается!

Юля, ну ты таки дура! Опять на Кипр

Остался час, всего лишь час, и я снова на «Острове Любви»… Помнишь ли ты меня, Кириякос?

Сидя в самолете, я испытывала смешанные чувства. И предвкушение огромной удачи, и ожидание того, что этот мой приезд волшебным образом избавит меня от проблем насущных, коих я достаточно нажила за последнее время… Каким именно образом это все произойдет, я еще не знала, но чувство умиротворения тем не менее испытывала. Конечно, было немного тревожно, я ведь в один момент приняла это решение и перевернула с ног на голову всю свою налаженную жизнь… Как же будет жутко, если мои надежды не оправдаются и мне придется возвращаться домой ни с чем…

А что дома? О-хо-хо… Квартира, понятно, есть. Но я заселила туда квартирантов. А вот парикмахерскую похерила… Вот так взяла и бросила в один момент! Совершенно не испытывая никаких чувств по этому поводу. Мне просто в какой-то момент стало совершенно невыносимо все, что меня окружало. И парикмахерская в том числе. В ней все осталось по-прежнему, все те же девчонки-мастера, все та же клиентура… А вот я стала какая-то другая, что-то сломалось-таки во мне, пропал кураж, что ли?

И после развода с Ромой как-то все очень быстро пошло у меня наперекосяк… Я начала выпивать почти каждый день, старательно доказывая себе, что веселюсь! И что я теперь свободна! Всегда находились «друзья», но пили почему-то за мой счет. Накопления таяли, а на работу не «стояло». В итоге насобиралось нереальных долгов за квартплату — раз! За аренду — два! Золотишко плавно перекочевало в ломбард… Сумма долгов оказалась настолько огромной, что даже при самом удачном раскладе расхлебала бы я не скоро. Только вот расклада удачного не предвещалось, на носу зима. А зимой в парикмахерских мертвый сезон.

А апофеозом всей этой поганой канители был Колюня!!! Я нашла себе «милого» ухажера, кавказской национальности. Все б ничего, да парниша наркоманом оказался… А я, добрая душа, давай яростно «спасать» его душу пропащую.

Душа в спасении нуждалась едва ли, а вот кушать просила регулярно. И стала я, горемычная, частым гостем ломбарда… Брр! Мерзко на себя в зеркало стало смотреть, а еще гаже осознавать, что от невыносимой тоски я хватаюсь за этого Колюню, как за соломинку, лишь бы не увидели все вокруг как мне плохо. С виду-то он ничего, симпатичный, веселый…

В общем, заимев жениха-наркомана, массу долгов и быстро прогрессирующий комплекс неполноценности, я начала с новой силой тосковать по Ромашке. В глубине души понимая, что жить мы все равно не смогли бы никогда, слишком больно друг друга ранили, необратимо.

И одно я спасение видела — смыться! Куда подальше, лишь бы отдышаться! Втайне надеясь, что не все еще потеряно, и он помнит меня и спасет от этого ужаса…

Оставаться дома, слышать укоры матери, мучиться угрызениями совести по поводу воспитания дочки и все равно скатываться вниз…

Нет, нет и нет!

И вот я лечу на Кипр, само собой, опять в кабаре!

Одна вещь омрачала мне настроение. Когда я проходила паспортный контроль, зазвонил телефон. Рома! Ведь он не звонил мне четыре месяца. И звонил он очень долго, хотя не знал, что я уезжаю. Почувствовал? Или мать проболталась?

А я так и не подняла трубку, отключилась… Почему-то стыдно мне было за себя, и сказать совершенно нечего. А наверное, надо бы. Надо бы рассказать как я запуталась, как я связалась с наркоманом и голодранцем, как я безумно тоскую… Но я выключила телефон и шагнула к регистрационному окошку.

На манеже все те же…

— Ой, какие люди! — заулыбалась Машка-бармен.

— Ага, снова я, в трусах и каске, — засмеялась я, — а тут, я смотрю, на манеже все те же!

— Да, вот месяц назад приехала с Украины, отпуск Христакис дал, и опять на три-четыре года! — вздохнула она.

— Ну ничего, разбогатеешь небось! — хмыкнула я.

— Ну да. Да, в общем-то, мне уже Кипр как дом родной. Семьи нет, детей не нажила, — рассуждая вслух, Мария разгружала в холодильник ящик пива.

— Успеешь еще. А толку, что я замужем побывала? Только что квартиру нажила, а так… Одна нервотрепка, честно говоря.

— Это просто говнюк попался, поэтому так. Зато дочка есть, — завистливо протянула Машка.

— А может, все они такие, а? Вот не верю я вообще, когда хвастаются семейным счастьем! Прям слушать противно, — ответила я.

— Не знаю, не знаю… На меня за всю жизнь только этот хрыч старый позарился, — махнув головой в сторону Христакиса, сказала девушка и тут же ехидно добавила: — Это ж ты у нас мастер романы крутить! Это ж уметь надо так!

— Ты о чем? — осевшим голосом спросила я, распрекрасно понимая, о чем она.

— А то ты не знаешь! О Кириякосе твоем.

— Как он, Машка? Помнит меня? — не выдержала я.

— Хм, — загадочно усмехнулась она в ответ, — помнить-то помнит. Только вряд ли тебя это обрадует!

— Почему? Я и приехала сюда, честно говоря, в надежде на него… Что случилось-то?

— Фух… Ты сама все увидишь. Вот придет, и посмотришь, — как-то наигранно невесело сказала она, а в глазах мелькнул злорадный огонек.

Я отошла от барной стойки с неудовлетворенным любопытством. Выспрашивать у Машки не хотелось и показывать ей свое волнение по этому поводу тем паче. Тогда, три года назад, она просто лопалась от зависти, когда на меня обратил внимание Кириякос. Сколько гадостей она ему нашептывала, сколько раз жаловалась боссу, Христакису. Значит, не буду доставлять ей такого удовольствия и действительно сама все увижу.