– Значит, по твоему мнению, мы погубили Пандору?! – резко, не скрывая острой неприязни, спросил он. – Превратили ее в клоаку аномалий времени и пространства, так?!

– Это гипотеза, – Родион сел. – Я приостановил прорыв. Десять-пятнадцать километров ничего не решают. А предположения Стременкова (он сознательно не назвал Пашку по имени) требуют проверки. Две совмещенные сигнатуры стасиса, явный нагрев воды – не слишком ли для случайного совпадения?

– Речь о нашем выживании! – резко ответил Бестужев. – О выживании, понял?! – он сорвался на крик. – Ты останавливаешь наступление, даешь эшрангам шанс перегруппировать разбитые, уже почти небоеспособные хондийские части! Почему? Из-за кипящей воды? Из-за непроверенной гипотезы, суть которой – крамола!

– Наука дала нам шанс выжить, – спокойно возразил Бутов.

– Какой ценой?! – в штабной палатке появился знакомый удушливый смрад. – Давить чужих! Наращивать периметр! Действовать беспощадно, иначе нашим потомкам снова придется имплантировать себе вот это! – Егор поднял руки, развернул их ладонями к Родиону. Хондийские железы набухли. Лицо Бестужева исказила гримаса. Казалось, что не токсин сочится из желез, а его ненависть.

– Мы с тобой когда-то верили в силу науки!

– Неважно! – отмел возражения Бестужев. – Я не позволю сеять ересь! Паша Стременков, в кого он превратился?! Стал бесхарактерным, как земляне! Посмотри, до чего он докатился?! Выдвигает гипотезы, суть которых уничтожает нас! По его мнению, мы виновны в климатической катастрофе?!

– Нет! – Бутов все же не выдержал, вспылил. – Гипотеза объясняет приток энергии, нагревший планету! Она идет вразрез лишь с идеологией ненависти! Если Паша прав, то хонди и эшранги спасали свои жизни, пытались остановить климатическую катастрофу, растаскивая опасно сблизившиеся корабли, отключая поля стасиса! Понимаешь, о чем я говорю?! Помнишь те данные МаРЗа, с которых все началось?! Они поднимали корабли, отключали стасис, чтобы предотвратить катастрофу!

– Бред!

– Я хочу проверить и убедиться! Не больше и не меньше!

– Я сказал – это бред! Получается, что и Периметр они атакуют не из ненависти к нам?! Такие они в твоем понимании – белые и пушистые?!

– Откуда черпают энергию сконфигурированные нами установки стасиса? – сдерживая ярость, спросил Родион. – Ты ничего не слышишь, Егор! Не хочешь ничего понимать, не способен остановиться на минуту, на сутки ради истины!

– Истину мы выясним потом! Только победа, полная, безоговорочная, даст нам шанс развиваться дальше, строить мирную жизнь, осваивать Пандору, изучать ее!..

– Догматы? Цитируешь себя, любимого?!

Бестужев побледнел. Его лицо окаменело.

– Я формулирую правила выживания! Придерживаясь их, новые поколения смогут жить без страха! Они снова выйдут в космос, отыщут «Прометей», восстановят корабль и…

– Поколения репликантов? – снова прервал его Бутов. – С имплантированной идеологией? Я не решился завести детей, ты вообще забыл, что такое человеческие чувства, Пашка с головой ушел в науку, не видит ничего вокруг, – так кто же наши потомки?! Дисциплинированное пушечное мясо из камер биореконструкции? Единственная книга, которую они читали – это твои «Догматы»! Зачем им космос? Зачем «Прометей»? Чтобы нести ненависть в другие миры?

– Ты не согласен с моими формулировками? Отрицаешь реальность?! «Догматы» – отражение жестокой необходимости! Русанов был тысячу раз прав! Только сжав в кулак весь потенциал колонии, мы переломим ситуацию! Ответь, согласен или нет?!

– Нет! Если не могу остановить наступление, хотя бы на сутки вырваться из вакханалии смерти, ради проверки вполне жизнеспособной гипотезы, – то нет, не согласен!

– Сломался?! – Бестужев тяжело сел. Все же под гримасой сурового безразличия в глубине его почерневшей души еще тлела искра былой дружбы.

– Слишком много смертей, Егор. Этого ли мы хотели? Помнишь тела мертвых хонди, брошенные в молекулярный синтезатор? Ты сказал: один раз мы сделаем это ради выживания! А что происходит сейчас? Сотни пленных! Куда они исчезают? Что происходит в глубинах бункера? Откуда берется органика для камер репликации? Мы перерабатываем пленных, чтобы воспроизвести людей? Ответь?!

– Закрытая информация!

– Когда-то у нас не было тайн друг от друга! Вот увидишь, твоя ненависть не приведет к добру и процветанию! Может, разумом я понимаю жестокую необходимость крайних мер, но не душой, не сердцем! Я хочу остановиться! Дай мне шанс взглянуть на ситуацию под другим углом! Прошу всего сутки, Егор! Мы проверим совмещенные энергоматрицы, раз и навсегда выясним, что именно разогревает планету, и клянусь – если Пашка ошибся в предположениях, я исполню любой приказ, буду биться, до самой смерти!

– Ты хотел сказать: до победы?

– До смерти! Победы не будет! Эшрангов и хонди слишком много! Даже армия репликантов ничего не изменит! Баланс сил не в нашу пользу! Наступление уже выдыхается, и вскоре мы попятимся!

– Ты многого не знаешь!

– Так просвети меня!

– Нет.

– Почему? Уже не доверяешь?

Полог палатки резко распахнулся, внутрь ворвался лейтенант Романов.

– Хонди! Они сконцентрировали силы на той стороне озера! Сервов накрыли электромагнитным импульсом! У них пять переоснащенных грузовых кораблей!

– Дождался?! – Бестужев резко встал. – Лейтенант, принимай командование! Бутов разжалован, пойдет в бой рядовым бойцом! Исполнять!

Родион не произнес ни слова. Он подошел к кофру с личными вещами, коснулся сканера, открыл продолговатый контейнер, бережно достал из него старый, потертый, видавший виды «абакан» – тот самый, с клеймом земного завода-изготовителя.

На улице уже звучали отрывистые команды, ревели двигатели, тонко взвизгивали сервомоторы.

Они так и не взглянули друг на друга, не помирились, не попрощались – злость и обида глодали души, думалось: еще поговорим, когда все закончится!

* * *

Выбежав из штабной палатки, Бестужев едва успел бросить взгляд в розовеющие небеса. Полоску зари перечеркивали ниточки холодного белого сияния.

Боевой сканирующий комплекс проигнорировал непонятный световой эффект. Гораздо явственнее, ближе, опаснее были сотни объектов, движущихся, словно лавина.

Небеса разорвало вспышками. Первую волну фаттахов встретил плотный зенитный огонь. Яркие пунктирные трассы резали рассветную мглу, настигали хондийские истребители – десятки машин, объятые языками пламени, падали в озеро, беспорядочно вращаясь, оставляя за собой дымные шлейфы.

– Экономить боеприпасы! – Бестужев добежал до линии укреплений, спрыгнул в капонир.

В стремительно светлеющих небесах творилось нечто неописуемое. Проекционное забрало боевого шлема сплошь покрылось засечками активных сигналов! Казалось, все корабли эшрангов и хонди, способные подняться в воздух, объединились в армаду – они надвигались от горизонта, словно грозовой фронт.