отказались от мобилизации в Красную армию, следствием чего стала директива из Москвы от замнаркома внутренних дел А. Галкина о лишении волости продовольствия[758]. В ответ на общем собрании жителей было решено отказаться от советской власти в случае повторных угроз[759]. По данным оперативной сводки от 1 сентября 1920 года, жители Летнеконецкой, Маслозерской и Тунгудской волостей Кемского уезда отказались выделить рабочих для сплавных работ и вынесли постановление о непризнании ими советской власти[760].

О серьёзном положении, сложившемся на севере Коммуны, докладывал член Кемского ревкома Н. Архипов, который совершил поездку по указанным волостям. В своём докладе он отмечал, что местное население настроено против советской власти, принимает у себя дезертиров, признает только Ухтинское временное правительство (так в документе; в действительности речь идёт о Карельском временном правительстве) и имеет активные связи с Финляндией[761]. Кроме того, местные власти сообщили в центр о наличии у населения пулемётов и о факте снабжения волостей из Финляндии[762].

Военные посчитали сведения Архипова преувеличенными, отмечая не политические, а экономические и моральные причины недовольства населения: отсутствие заботы со стороны властей и грубое обращение с местными жителями представителей Кемского уездисполкома[763]. По мнению командира 43-й стрелковой дивизии, к которому стекались оперативные сводки о положении в уезде, способом разрядить ситуацию могла бы стать доставка в волость продовольствия, выплата семьям красноармейцев пособий, а также перевод 300 рабочих, работающих на прокладке дороги Кемь-Ухта, на фронтовой паек[764].

Однако эти меры не были проведены в жизнь, и в начале октября в нескольких волостях Кемского уезда началось восстание. Протокол собрания жителей Летнеконецкой волости гласил: «Мы, карелы, ничего общего с Россией и большевиками иметь не желаем»[765]. На собрании в Ухтинской волости граждане решили обороняться, незначительные отряды красных разоружать, а в случае сильного давления уйти в Финляндию[766]. Реакцией властей стала отправка карательных отрядов в охваченные восстанием Летнеконецкую, Маслозерскую, Тунгудскую и Ухтинскую волости[767]. Крестьяне не оказали ожидаемого сопротивления и начали отступать в Финляндию. Так, например, всё мужское население деревни Кимасозеро с оружием в руках пересекло границу, чтобы просить помощи у финнов[768]. Туда же бежали и наиболее активные участники восстания из других волостей[769].

Следствие по делу об Ухтинском восстании обвинило в произошедшем Кемский уездный исполком, который не оказал своевременной помощи населению[770]. Возможно, решающую роль в поражении восстания сыграл тот факт, что Финляндия лишь пассивно участвовала в этих событиях, снабжая крестьян оружием. Кроме того, причинами поражения восстания явились отсутствие чёткой политической программы, координации сил восставших, стихийность выступления.

Несмотря на подавление крестьянского восстания на севере КТК, обстановка в регионе продолжала оставаться напряжённой. Основными причинами роста здесь антисоветских настроений на протяжении 1921 года были экономические факторы и, прежде всего, введение продналога. Замена продразвёрстки продналогом на основании решения Х съезда РКП(б), утверждённого декретом ВЦИК от 21 марта 1921 года, должна была стать стимулом для подъёма сельского хозяйства[771]. Для КТК были установлены свои, пониженные нормы урожая: Петрозаводский и Олонецкий уезды относились к 8-му разряду (для некоторых волостей разряд был выше), а Кемский уезд – к 5-му разряду[772]. Однако практика показала, что крестьяне были не в состоянии выполнить и эти нормы.

Жители Кондопожской волости жаловались на плохие земли и, не отказываясь от уплаты налога, просили сократить его размер и заменить хлеб рыбой[773]. Доклады продинспекторов фиксировали враждебное отношение к продналогу[774]. Совершенно непосильными для крестьян стали налоги на масло, яйца, мясо, сено и шерсть; в итоге от сдачи этих продуктов отказывались целыми деревнями[775]. В Кяппясельгской волости крестьяне постановили выплатить хлебный налог не по 8-му, а по 4 разряду, мотивируя это низким урожаем[776].

Весь 1921 год в карельских регионах зрело недовольство. В органы власти поступали многочисленные сигналы «с мест». Крестьяне самых разных волостей жаловались на непосильность продналога и невозможность его выполнить, на отсутствие самых необходимых продуктов, мануфактуры, нехватку лошадей.

Крестьяне Верховского общества Рыпушкальской волости просили, например, в июле 1921 года отменить продналог на шерсть до будущего года, так как «наступая период зимних холодов мы граждане Верховского общества не имея ни чулок, […] ни верхней одежды, ни валенных сапогов и [от] 13 наших овец продолжения года получаем всего с каждой овцы в среднем 3/4 фунт шерсти…»[777]. Повсеместно сообщалось о невозможности выполнять также и масляную повинность: удои молока были плохими из-за отсутствия кормов, а поскольку не было хлеба, население питалось только молоком. Крестьянство «изолировано от получения продуктов извне, и даже дети крестьян не снабжаются продуктами…»[778]

Крестьяне Туломозерского общества в марте 1921 года сообщали, что уездный посевком не озаботился высылкой им семенного зерна, а у них самих недостаточно телег «и совсем мало лошадей, кои могут ещё ходить […] Если не будет оказана помощь, то клин посевной площади […] остаётся непросеянным и население снова обречено на голодную смерть…»[779]. Граждане того же общества сообщали, что красноармейцы безжалостно относятся к их лошадям, водят их через топкие участки рек, ездят по-кавалерийски, лошади могут погибнуть, а без лошадей хозяйство существовать не может. «Загоняют последних лошадей до смерти», – жаловались туломозерцы[780].

Наибольшее количество отказов от уплаты продналога было зафиксировано осенью 1921 года, когда низкий урожай сделал невозможным для крестьян полностью рассчитаться с государством. В Кончезерской волости Петрозаводского уезда от уплаты продналога отказались 100 человек, в Мяндусельгской – 101 человек, в Святозерской – 238 человек, в Тивдийской – 390 человек; в Спасопреображенской волости счёт шёл на деревни – от уплаты отказалось 10 деревень[781].

Реакция властей была однозначной – к сбору продналога и наказанию неплательщиков подключился революционный трибунал КТК. Выездная сессия налогового отделения Ревтрибунала приговаривала неплательщиков в основном к условным срокам заключения с выплатой налогов[782]. В связи с указанием Центра об усилении репрессивных мер по отношению к налогоплательщикам наказания были ужесточены[783]. В частности, граждане приговаривались к уплате налога в двукратном размере, конфискации домашнего скота и к заключению в концентрационных лагерях[784].

Развитию антисоветских настроений способствовали не только взимание продналога и репрессивные меры, но и те нарушения, которые этому сопутствовали. Продинспектор карпродкома Самсонов докладывал о неправильном распределении продналога в Кондопожской волости[785]. Особоуполномоченный губисполкома Д. Е. Осташков отмечал путаницу при взимании продналога, в котором участвовали представители различных организаций[786].

Важной причиной крестьянского недовольства и антисоветских