– Отлично, сэр. Возможно, я еще загляну к вам, если мне понадобятся какие-то уточнения.

– Буду рад вас видеть.

Мы встали, собравшись уходить.

На улице инспектор повернулся к леди Хардкасл:

– «Самайн»?

– По всем кельтским вопросам я консультируюсь с моей маленькой валлийкой, – она кивнула в мою сторону.

– Самайн – это ирландский праздник, посвященный началу зимы, – пояснила я. – Обычно он выпадает на первый день ноября. Пару дней назад мы как раз обсуждали с леди Хардкасл Nos Galan Gaef.

– Мне кажется, вы надо мной издеваетесь, мисс Армстронг, – инспектор посмотрел на меня ничего не понимающим взглядом.

– Это его валлийское название. Древний праздник, во время которого отмечается уход света и наступление тьмы. В нынешнем современном мире это не что иное, как канун дня Всех Святых.

– Тогда почему он сказал, что это будет завтра?

– Да потому, мой дорогой инспектор, – вмешалась леди Хардкасл, – что он старый дурак с большими претензиями, который не знает, о чем говорит. Он просто играет роль.

– Да, манеры у него немного… наигранные, – согласился Сандерленд.

– Ну конечно. А иногда он выходит из этой роли. Когда мы говорили с ним вчера, он не был таким напыщенным. Так что все это игра. Притворство. Пантомима, маскарад, инспектор.

– Вся эта ерунда насчет того, что ему не хотелось бы говорить, после которой он вывалил все как хорошо заученный монолог, достойный мюзик-холла… С этим парнем явно что-то не так.

– Но, несмотря на всю его напыщенность, он очень хладнокровен, – заметила я. – Одно дело разбить нос своему приятелю, находясь в ажитации, и совсем другое – преследовать и издеваться над мистером Читэмом, как он делает это сейчас. В этом есть что-то зловещее.

В задумчивом молчании мы вернулись в дом, но перед этим инспектор тщательно осмотрел двор сбоку от паба.

* * *

Кинематографисты в доме все еще сидели запершись, Эдна оттирала пол, а мисс Джонс с большим сомнением готовилась заняться обедом на «зараженной кухне». Дэви и Дору отозваи в «Грейндж», где их помощь была необходима в связи с неожиданно возникшими сложностями, связанными с восстановлением сгоревшей кухни.

Я приготовила чай.

В гостиной леди Хардкасл, стоя возле «доски расследований», наносила на нее временну́ю шкалу.

– …вот здесь у нас колоссальные провалы… – она указала на промежуток между двумя и пятью часами утра среды. – И вот здесь… – Теперь она указала на сегодняшний промежуток между двумя и шестью часами утра.

– Вы правы, – согласился инспектор. – Но, если б мы точно знали, что произошло в это время, нам не пришлось бы использовать вашу «доску расследований». Мы уже арестовывали бы убийцу.

– Правда, правда… Знаете, я никак не могу избавиться от мысли, что это один из наших с фильмой.

– Почему?

– Юфимию убили в доме. В запертой на ключ кухне. Так что доступ в нее имели только люди, находившиеся вместе с ней внутри дома.

Сандерленд задумался.

– Но если б не отравленное яблоко, с ней ничего не случилось бы. Вы откуда берете яблоки?

– Ах да, – вспомнила я. – Надо было раньше об этом сказать. Обычно у нас в доме не бывает яблок. То есть раньше они были, но мисс Джонс надоело, что их никто не ест, и она перестала их заказывать.

– Тогда откуда у вас взялась целая ваза?

– Как я понимаю, Дора Кендрик – любительница яблок, и их отсутствие в доме ее сильно расстроило. Так что она принесла их из «Грейнджа».

– Понятно, – инспектор сделал пометку в своем блокноте. – Вы, скорее всего, не знаете, откуда они их берут?

– Сложно сказать, – ответила я. – У них на участке есть несколько яблонь, но они вполне могут покупать их у мистера Уикли в деревне.

– А что представляет из себя эта Дора Кендрик? – поинтересовался Сандерленд.

– Вы с ней уже общались в «Грейндже», когда во время помолвки Клариссы Фарли-Страуд там умер трубач.

– А, да, я ее помню… Нахальная девица. И способна разыгрывать напускные эмоции, когда думает, что это пойдет ей на пользу.

– В самую точку, – сказала я.

– У нее ведь были шуры-муры с одним из музыкантов?

– Поздравляю, инспектор. У вас блестящая память.

– Да, и мы не лыком шиты, – согласился он. – А как вы думаете, эта Кендрик способна на убийство?

– Я намекнула ей на это, когда узнала, что яблоки принесла именно она, – ответила я. – Но все это было в шутку.

– А у нее могло быть что-то против Юфимии Селвуд?

– Ну… – я опять замолчала, – может быть…

– Продолжайте…

– Музыкант, с которым у нее начались «шуры-муры» во время помолвки, был одним из наших вчерашних гостей. Его зовут Барти Данн. Во время вчерашнего обеда они проигнорировали друг друга, при этом Барти во всю флиртовал с Юфимией.

– Случается, что убивают и за меньшие грехи, – заметил инспектор.

– Это верно, – согласилась я. – А она всего лишь предоставила отравленный фрукт… – Тут неожиданно на меня снизошло просветление. – Но послушайте, это же мог сделать кто угодно – входная дверь была не заперта.

– А откуда ты знаешь? – спросила леди Хардкасл.

– Прежде чем я пришла разбудить вас, миледи, я закрыла ее на задвижку, чтобы Эдна и мисс Джонс не наткнулись на труп. А потом, когда я позже впустила Эдну, она сказала мне, что замок, по-видимому, сломан, так как она не могла открыть дверь. Я не стала проверять – решила, что, скорее всего, дверь просто забыли запереть на ночь. Но это значит, что она была открыта всю ночь. И кто угодно мог зайти в дом.

– Или выйти из него, – предположила миледи. – Дом достаточно велик, и в нем множество мест, где можно спрятаться. Так что кто-то мог затаиться в одном из них. Или его застали врасплох вернувшиеся кинематографисты, которые так долго околачивались на кухне… Убийца, возможно, как раз готовил яблоки, когда они вернулись, и спрятался… ну, я не знаю… например, в кладовку, где ждал, пока они не разойдутся по комнатам. А потом выскользнул через заднюю дверь. Но тогда моя гипотеза ни на что не годна.

– Нам не стоит зацикливаться на чем-то одном, – сказал Сандерленд. – На данном этапе сложно исключить любой из вариантов на все сто. Я, например, сейчас подозреваю Орума. Что-то мне в этом парне не нравится.

– Он, без сомнения, хам, – добавила миледи, – но если это преступление, то половина моих знакомых уже сидела бы в кутузке.

– Наверное, вы правы, миледи, – согласился Сандерленд. – Просто я…

Тут его прервал звонок телефона.

– Простите, – извинилась я. – Думаю, мне надо ответить.