совсем иной оборот, ведь Израиль считался государством-оккупантом. С точки зрения Рашада, эти противоречия были абсурдными.

Он начал спорить с руководством, ставя под сомнение основные постулаты движения. Постепенно он отказался от идеи о том, что быть одновременно мусульманином и англичанином невозможно, и от того, что он может обрести полноту жизни лишь в исламском государстве. Он осознал, что может быть одновременно мусульманином и уроженцем Йоркшира, британцем и азиатом. Он понял, что может бороться как за права палестинцев в секторе Газа, так и против антисемитизма в Европе.

Летом 2018 года я поехал с Рашадом на поезде по английским городкам, в которых он вырос и где теперь проповедовал. По дороге, пока мы проезжали мимо полей, причудливо поделенных так же, как во времена моего детства, Рашад рассказывал, как обучал молодых сторонников «Хизб», вербуя у них на глазах незнакомых пассажиров в поездах. Как-то раз на пути в Дарем он увидел женщину, читавшую в газете трагическую историю о том, как 10-летний мальчик убил своего брата-младенца, ради забавы засунув его в стиральную машину и включив ее.

Рашад подсел к женщине и спросил, что она думает об этой статье. Женщина сказала, что история ее возмутила. Она винила во всем родителей: тем вечером они отправились в паб, оставив детей одних. Его собеседница была медсестрой и каждый день видела, как нарциссизм, безответственность и небрежность одних людей причиняют вред другим.

Рашад нашел, за что зацепиться. Он спросил женщину, считает ли она такое поведение неизбежным для либерального, светского общества, в котором людей призывают думать лишь о своей личной выгоде и удовольствиях. По его мнению, миру нужно общество, в котором все экономические и социальные законы поощряли бы заботу друг о друге, а люди бы понимали, что добрые дела не остаются без награды.

Женщина кивнула в знак согласия.

В заключение Рашад предположил, что его мысль может показаться слишком необычной, но не думала ли она, что исламское государство может стать примером именно такого общества?..

Вскоре Рашад и его ученики сошли с поезда, и мы никогда не узнаем, что подумала медсестра о его словах. Но суть аргументов вербовщика была ясна: о чем бы ни задумывался объект вербовки, ваша цель состоит в том, чтобы связать его мысли с потребностью в создании исламского государства.

В Бирмингеме мы с Рашадом гуляли по улицам, среди красных домиков под низким небом. Картину оживляли уличные продавцы фруктов, сандалий, халяльных бургеров, суданские супермаркеты, торговавшие пестрыми шалями, граффити на стенах с призывами вернуть «Свободу Палестине», сомалийские лавки, где продавались никабы. Но больше всего меня поразили книжные магазины. Я насчитал на коротком отрезке улицы как минимум три больших магазина, на их полках длинными рядами стояли священные тексты в твердых обложках и комментарии к ним, а рядом с ними – дешевые карманные издания от «Полигамии» до «Тихого мастерства Бога», «Джихада, ислама и кармы» и «Запрета гомосексуализма». Все эти книги печатались при поддержке различных исламистских движений и стран, и все они боролись за умы британских мусульман. В какой-то момент Рашад завернул к складу, где нас встретил бородатый мужчина с ключом и отвез на техническом лифте на этаж, уставленный книгами; целые улицы и переулки из книжных стопок, корешки которых светились золотой арабской вязью. Порывшись в них, Рашад радостно воскликнул: «Наконец-то я ее нашел! Аль-Газали, „99 прекрасных имен Аллаха“!»

Именно знание исламских законов и техник вербовки позволяет Рашаду так хорошо делать свое дело: теперь он вытаскивает людей из таких движений, к которым когда-то принадлежал сам. Рашад работает в организации с неприметным названием «Институт стратегического диалога» (ИСД), которая отслеживает экстремистские онлайн-кампании, консультирует правительства и технологические компании о том, какие законы и правила они должны (или не должны) внедрять для устранения таких кампаний, а также экспериментирует с методиками противодействия, направленными на тех, кто попадает под влияние экстремистских движений. ИСД определяет экстремизм как «систему убеждений, устанавливающую превосходство и доминирование одной узкой группы людей над другими и пропаганду „самоотчуждения“, дегуманизирующего образа мышления, прямо противоречащего универсальному применению прав человека». Иногда сотрудники института называют экстремизм просто «самоотчуждением».

В офисе ИСД работают десятки людей. Одни команды наблюдают за тем, как разжигается ненависть в сетевых ресурсах Кении, где исламистские движения пытаются разделить страну по религиозному признаку, а политические партии пытаются выстроить новые линии лояльности вдоль племенных связей. Другие следят за сайтами геймеров, где рекрутируют новых сторонников неонацисты. Они рыщут по онлайн-форумам, где коротают время неловкие подростки – любители игр про Вторую мировую войну. Самых агрессивных и одиноких участников направляют в закрытые чаты, где новобранцев обучают основам цифрового маркетинга для продвижения крайне правых идей: говорят, какому видео в ютубе ставить лайки или дизлайки; учат, как создавать сотни автоматизированных аккаунтов для проведения ультраправых кампаний в социальных сетях. Новобранцы переключаются с компьютерных игр на онлайновые политические кампании, которые сами похожи на игру. Не покидая своих комнат, они меняют одну виртуальную реальность на другую.

На сайтах Reddit и 4chan анонимные администраторы предлагают онлайн «экспресс-курсы по массовому убеждению», чем во времена холодной войны занимались лишь секретные службы и специалисты по психологическим операциям. Они рассказывают, например, как использовать ценности врагов против них самих. Так, если вы атакуете левого политика, то вам следует создать фейкового онлайн-персонажа либеральных взглядов, а затем говорить от его имени, что политики – это часть финансовой элиты или что их «белые привилегии» позволили им подняться до самых верхов и избежать ареста за неблаговидные поступки. Есть инструкции, как «контролировать интернет-форум», и советы по «взлому консенсуса»: создаете фейкового персонажа, который высказывает идеи, противоречащие вашим настолько слабо и бездоказательно, что вам не составит труда разгромить оппонента с помощью другой фейковой личности. Такие кампании могут проводиться откуда угодно. Как-то раз ИСД нашла русского фрилансера в Нижнем Новгороде, чья бот-ферма распространяла немецкие ультраправые мемы, перемежая эту работу рекламой эскорт-услуг в Дубае и медицинских клиник в российской провинции, а также атаками на представителей российской оппозиции.

Команды ИСД создают и обучающие фильмы для школ, чтобы подростки могли понять, как распознавать крайне правые и исламистские кампании, которые все сильнее вплетаются в повседневную жизнь молодых людей в социальных сетях. Вербовщики джихада, например, сначала сканируют профили потенциальных жертв в соцсетях, изучают их интересы и хобби, а затем пытаются увлечь соответствующим образом. Если они видят молодую женщину, которая интересуется религией, романтикой и семейной жизнью, они, к примеру, могут завести разговор о добродетелях мужа-салафита. «Если человек не уважает Господа, – спрашивают они, – как можно рассчитывать,