Во времена Древнего царства и до некоторой степени также в эпоху Среднего царства миряне активно участвовали в публичных богослужениях. В Сиуте в храмах Эпуата и Анубиса, богов с шакальими головами, мы в это время обнаруживаем, кроме официальных жрецов, еще и «часовых жрецов»[238], то есть объедненных в братство набожных мирян, которые, похоже, каждый месяц выделяли одного человека из своей среды для служения своему богу и всем сообществом участвовали в процессиях в дни больших праздников[239]. Они не имели доли в имуществе или доходах храма, а если жители Сиута дарили им часть первых плодов нового урожая со своих полей, эти дары были вызваны только собственной набожностью частных лиц.

Такая же организация существовала в большом храме Осириса в Абидосе, где помимо пяти назначенных жрецов было много пророков, из которых состояло «общество часовых жрецов»[240].

Хотя эти миряне, может быть, и участвовали в храмовых богослужениях, как во времена Древнего царства, все же они явно уже утратили значительную часть того почета, который первоначально был связан с их положением в храме. Ни один высокопоставленный чиновник эпохи Среднего царства из тех, чьи гробницы сохранились до наших дней (а их множество), не посчитал достойным упоминания для потомков в своем жизнеописании то, что он был пророком такого-то храма. И если бы мы не узнали о существовании часовых жрецов по явному свидетельству приведенной выше надписи, мы, изучив остальной имеющийся у нас материал, могли бы прийти к выводу, что миряне уже тогда были так же ревниво отстранены от служения богам в храмах, как это было сделано позже, во времена Нового царства.

Исключение из этого правила составляли знатнейшие аристократы, князья-правители номов: они в длинных списках своих древних титулов явным образом указывают, что служили богу своего нома в качестве жрецов. Существовал также обычай, чтобы женщины из этих семей были жрицами богини Хатор (Хатхор).

Подлинные, а не часовые жрецы бога, его «чиновники», назывались кнбт; при каждом храме было небольшое сообщество таких жрецов, членство в котором переходило по наследству от отца к сыну. Должность главы сообщества занимал князь данного нома, всегда носивший звание «начальник пророков». Но при этом верховенство князя часто было только номинальным, поскольку многие князья специально указывают, что они действительно исполняли эту должность. Наследнику было недостаточно быть сыном номарха и верховного жреца, чтобы получить жреческую должность своего отца: сын по наследству становился номархом, но звание, которое отец имел среди жрецов, он явно не наследовал. Однако при этом мы можем быть уверены, что ни фараон, ни сами жрецы при выборе главы жреческого сообщества не могли легко обойти вниманием самого богатого и родовитого его члена.

Иногда случалось, что князь, в чьем городе было несколько храмов, был одновременно членом жреческих сообществ во всех этих храмах. Также он часто занимал сразу несколько должностей в одном храме: например, мог одновременно быть «начальником пророков», «начальником храма» и «начальником быков бога».

Официальный состав служителей храма, как мы уже говорили ранее, включал сравнительно малое число людей: например, в Сиуте жрецов было десять, а в Абидосе, судя по всему, только пять. У каждого из них был свой особый титул: например, в сообщество жрецов Осириса в Абидосе входили:

Великий уэб (то есть верховный жрец)

казначей бога,

писец дома бога,

жрец-чтец,

мете-ен-са.

Однако в сиутском храме Эпуата и в других местах мы обнаруживаем «начальника кладовой», «начальника дома поклонения», «писца дома бога», «писца алтаря» и другие звания. Мы можем видеть, что эти титулы обычно были образованы от названия обязанностей по управлению храмом, которые выполняли эти жрецы; но было бы ошибкой предположить, что они были только административными чиновниками храма. Напротив, они-то и были более всего священнослужителями из всех жрецов. «Я сын жреца, как любой из вас», – сказал жрецам Хапдефай, номарх Сиута, желая неоспоримо доказать, что он имеет звание жреца.

Эта тесная связь официального состава с храмом подчеркивается также тем, что его члены имели некоторые права на доходы бога. Стоимость продовольствия, которое приходило к ним (так выражались египтяне), разумеется, была небольшой, насколько мы можем судить по жалованью, которое они получали в храме Сиута. В этом храме оно составляло в год для каждого члена этого состава примерно 360 кувшинов пива, 900 караваев белого хлеба и 36 тысяч дешевых лепешек, испеченных в золе; общая стоимость этого была так невелика, что получатель жалованья мог продать его за однодневный фитиль к светильнику для служб в память умерших. Верховному жрецу Сиута, по сути дела, ничего не стоило отказаться от продовольственного жалованья, которое было положено ему самому и его наследникам на двадцать семь дней каждого года, – то есть пожертвовать двенадцатую часть своих жреческих доходов в обмен на какие-нибудь совершенно незначительные преимущества для празднеств в его память после его смерти.

Такой малый размер содержания у жрецов такого крупного города, как древний Сиут, заставляет нас сделать вывод, что даже при Среднем царстве роль жрецов была незначительной. Великое возвышение жреческого сословия, которое сделало его главным фактором жизни царства, началось во времена полного разрушения старого порядка при XVIII династии. Я уже показал, что свидетельства этого возвышения жрецов обнаружены в особенности в одном месте Египта – на кладбище Абидоса. На этом кладбище, где во времена Среднего царства было похоронено очень мало жрецов и храмовых чиновников, мы обнаруживаем, и это не преувеличение, что 25 процентов людей, похороненных в дни Нового царства, принадлежали к сословию жрецов; более того, если умерший жрец имел также и государственную должность, она явно считалась второстепенной по сравнению с его должностью в храме[241].

Руководящее положение жрецов во времена Нового царства привело к большой перемене в организации этого сословия. По сути дела, изменились основы положения жрецов, хотя перемена затронула разные храмы в разной степени. В меньших по размеру сельских святилищах и в крупных древних храмах прежнее положение сохранялось дольше, чем в тех храмах новой столицы, которые быстро приобрели большое значение и не имели старых традиций[242].