принести мне рюмку виски. Слуга кивнул и через несколько минут вернулся с рюмкой. Я осушил её и отослал парня. По телу растеклось приятное тепло.

Скоро меня стало потихоньку отпускать, я уже стал подремывать, когда ко мне в комнату кто-то робко постучал. Я подумал, что это Фил и пригласил войти, но эта оказалась Лейла.

Девчонка была сама не своя. Бледная и потерянная. Она вдруг бросилась ко мне на шею и разрыдалась. Я обнял её. От Лейлы пахло осенней свежестью с нотками полевых цветов.

— Ну-ну, что ты. Все будет хорошо, — попытался я успокоить девушку, перебирая её длинные черные волосы. Они точно шелк струились под пальцами.

— Не будет! — всхлипывала мне в плечо Лейла.

— Зачем ты так, Лейла? Лекарь ей поможет… — снова неловко вставил я свои пять копеек.

— Эрик, лекарь сказал, что он ничем не поможет! Она умирает, Эрик! И все это из-за этого чертового мальчика, ей говорили, что следующей попытки она не переживет. Ах, почему я не родилась мальчиком?!

— Чтобы порадовать меня, — неловко пошутил я.

Но девчонка меня и не слушала вовсе, она продолжала бормотать что-то бессвязное грустное, пока не уснула у меня на руках. Я осторожно высвободился из объятий Лейлы, уложил её на подушку, накрыл одеялом. Во сне, в свете свечей она выглядела очень трогательно и мило.

Не знаю почему, повинуясь какому-то инстинкту, я пошел обратно к Аделаиде в комнату. На коленях у её постели сидел Ганс.

— Эрик, зачем ты пришел? — хрипло спросил он.

— Так надо, — сам не зная, почему сказал я. — Выйди.

Не знаю, что было в моем голосе, но Ганс послушал и вышел из комнаты.

Я возвел хвалу Аве. Почувствовал внутри себя расправленные крылья сокола и тепло. Я приложил горящие теплом руки к животу Аделаиды. Руки стало покалывать. Сознание путаться. Но я не отступил.

Я нащупал её нить жизни. Тонкая, слабая, она едва билась синей венкой на шее Аделаиды. Мои наэлектризованные пальцы, запускали ток жизни по её иссохшим венам. И выталкивали вместе с уже загустевшей кровью тело мертвого плода наружу.

Все это требовало чудовищной энергии и сил. И эту энергию я взял из собственных резервов. Мой ресурс был исчерпан.

В башке зазвенело, капилляры лопнули, и из носа хлынула кровь. В глазах двоилось.

Я вытащил мертвый плод наружу и остановил кровь Аделаиды. На этом силы мои иссякли, и я, потеряв сознание, стек под кровать.

Очнулся. Открыл глаза и ничего не увидел. Темная завеса окутывала собой все пространство вокруг. Это было жутко. Очень жутко. Меня, как волной, накрыло этой жутью. Дыхание остановилось, какое-то время я не мог даже пошевелиться.

Власть над телом вернулась, и я заорал благим матом, задергался.

— Эрик! Успокойся! Ну?! Что такое?! — откуда-то сверху спросил голос отца, его руки вцепились мне плечи и встряхнули.

Голос отца немного успокоил. Меня слегка отпустило.

— Я ничего не вижу! — испуганно прохрипел я. — Где я?! Что со мной?!

Паника накатывала теперь урывчато. Я стал дышать правильно по методичке, чтобы успокоиться.

— Все нормально, — вкрадчиво ответил отец, — ты у себя в кровати. Ты потратил очень много энергии на исцеление Аделаиды. Это тебе дорогого стоило.

— Это стоило мне зрения? — прямо спросил я.

Осознания, что из-за своего опрометчивого поступка, я могу навсегда остаться калекой в чужом мире поползло ледяным холодком по спине. Волосы на затылке зашевелились. Я судорожно вцепился в одеяло.

— Успокойся постепенно зрение вернется, — пообещал отец.

— Как скоро? — напряженно поинтересовался я.

— Не знаю, как скоро… — вздохнул отец. — Это у всех по-разному. Бывало, избранники Триликого восстанавливались после таких вот энергетических затрат за несколько недель, а некоторым требовалось пару лет. Есть в истории случаи, когда избранные не смогли восстановиться и за всю жизнь. Но, думаю, это не твой случай, ты все-таки не только избранник Тлиликого, но и заступник жизни — сокол. Хотя ты и вычерпал себя до донышка, ты поправишься.

— У меня же со дня на день поединок! — простонал я.

— Да, верно, — спокойно согласился отец. — Будем надеяться, что к тому времени зрение вернется. Если бы ты поступил в школу, ты бы знал, чем чреваты такие вот магические упражнения. Знал бы, что такое баланс и умел бы распределять свою энергию… Однако, несмотря на весь кретинизм твоего поступка, я все равно горжусь тобой. Ты спас человеческую жизнь. Это бесценно! На это никто из ныне живущих, кроме тебя, не способен, и ты это сделал.

А ведь и вправду я спас Аделаиду от смерти, буквально выхватил её из-под носа у костлявой старухи. Вот только ребёнка ее уже было не спасти. Ощущение от осознания того, что я сохранил целую человеческую жизнь было, конечно, очень приятным и где-то даже больше, чем просто приятным. Однако, готов ли я был заплатить такую цену за эту победу? Оставалось только надеяться, что все нормализуется.

— Как долго я был в отключке? — попытался я найти опору хотя бы во времени.

— Почти сутки.

— Сутки! Ядрит мадрид! — выругался я. — Очень хочется пить и есть.

— Фил сейчас принесет тебе еду, — сказал отец, помогая мне присесть на подушках и напиться. — У меня дела я ненадолго отойду.

Звуки выхватывались из темноты очень четко: шаги отца, скрип двери.

Я раньше и не предполагал, как сильно может вывести из себя слепота. Я был полностью дезориентирован. И очень надеялся, что отец прав и зрение вернется.

Я спас Аделаиду, но не мог не думать, что это было очень опрометчиво. Что задумайся я, хоть на секунду, то не стал бы её спасать. Её смерть решила бы проблему с Филом. Все было бы проще… Но я гнал от себя эти мыслишки…

Фил помог мне поесть. И я, насытившись, снова провалился в забытье.

Разбудили меня лучи солнца, заглянувшие в окно. Я открыл глаза. Как и предполагал отец, зрение ко мне стало возвращаться. Правда вся картинка была размыта. Я, как Маяковский, смазал краски будня. Однако даже эти крохи зрения заставили меня довольно улыбнуться. Я попробовал встать, но картинка задергалась, как будто камеру уронили, и меня стало мутить. Вставания пришлось отложить на неопределенный момент.

Я позвонил в колокольчик, вызвав рыжее пятно Фила. Попросил его напоить и накормить меня.

— Ты по-прежнему не видишь? — с тревогой поинтересовался Фил.

— Вижу, — сообщил я, — но все размыто, а если начинаю вставать, то картинка еще и ехать начинает. От чего мутит.

Фил вздохнул. Принес еду. Помог мне поесть, попутно делясь новостями.

Мой недуг тщательно скрывали от всех обитателей замка.

Аделаида