– Я? – фальшивым тоном переспросила Дина. – У подруги. От Бориса я после нашей ссоры съехала, обосновалась в гостинице, но в номере скучно сидеть, а на работу мне только послезавтра, так что я поехала подругу проведать. Мы с ней в школе вместе учились. Да иду я, иду, Наташка! – прокричала она куда-то в сторону, ругая себя на чем свет стоит. Никогда она не годилась в артистки. Никогда. – Лен, ты скажи, зачем звонишь, и я побегу, а то неудобно. Меня за столом ждут.

– А, да, – спохватилась Лена. – Ты извини, что я тебя отвлекаю. Я просто хотела узнать, что нового? Может, следователь снова приходил или в квартире Ефимия Александровича что-то новое нашли? Я так за него переживаю, ты не представляешь. Даже ночь плохо спала. Веня хотел успокоительное дать, да мне ж нельзя, сама понимаешь. Но раз ты переехала, так, наверное, не знаешь.

Кажется, пронесло. Бой часов Лена то ли не услышала, то ли не опознала. Или версия с квартирой подруги проканала? Бог его знает.

– Да, ничего нового я не знаю, – поспешно сказала Дина, радуясь, что особо не врет. Не любила она врать, нет, не любила. – Следователя я больше не видела. Я действительно уехала. Как и вы. В вашем доме оставаться, это же какую нервную систему иметь надо!

– И не говори, – с жаром поддержала ее Лена. – Ладно, ты беги, тебя же ждут. Если будут новости, то позвони, не чинись. Ладно?

– Да, конечно.

Дина отключила телефон и осознала, что держащие его пальцы совершенно мокрые. Не годится она в разведчики. И в шпионы не годится. И в детективы тоже. Переведя дыхание, она еще раз обошла всю квартиру, пытаясь выцепить глазом что-то странное, что могло бы пролить свет на случившиеся в доме убийства. Но нет, обстановка вокруг полностью соответствовала той, что должна быть в старой неухоженной квартире в центре Москвы, небогатые жильцы которой спят и видят, чтобы переехать отсюда в свой собственный дом. Ничего подозрительного. Кроме книги, разумеется.

Она выдохнула и выскочила в предбанник, где изнывал Борис.

– Ну, что ты так долго?

Дина посмотрела на часы: и семи минут не провела она в чужой квартире.

– Вот, смотри, я ее нашла, – сказала она и сунула Борису под нос телефон с фотографиями. – К счастью, они ее не убрали. Это та самая книга, о которой я говорила. Вот скажи мне, зачем этим ребятам определять давность написания рукописных текстов? Как ты считаешь? И еще вот, смотри. Это книга профессора Бондаренко. И получается одно из двух: либо они ее стащили, либо одолжили. В первом случае он мог и не знать, что они интересуются рукописями, а во-втором наверняка знал. Должны же были они ему объяснить, зачем она им понадобилась. Что скажешь?

– Скажу, что это очень подозрительно, – медленно произнес Борис. – А еще скажу, что я очень рад, что ты переехала в гостиницу. Находиться в этом доме действительно может быть опасно. Вот что, Динка. Ты сейчас вернешься в отель и никуда оттуда не выйдешь. Слышишь? Никуда!

– А ты? – с тревогой спросила Дина. – Что ты собираешься делать?

Борис тоже посмотрел на часы.

– Сегодня, наверное, уже ничего, потому что я вряд ли успею доехать туда, куда надо, до конца рабочего дня. А мне еще надо найти человека, который мне нужен. Так что остаток сегодняшнего дня я посвящу поискам в интернете и договоренностям о встрече, а уже завтра с утра навещу кое-кого.

– Борис Посадский, – дрожащим голосом сказала Дина, – я тебя убью. Прекращай говорить загадками. Кажется, я все тебе рассказываю. А ты мне ничего. Кого ты собираешься навестить?

– В том-то и дело, что я не знаю кого. Это мне еще предстоит выяснить, – Борис ловко увернулся от пущенного в него воланчика от бадминтона, валявшегося на тумбочке с ключами, и захохотал. – Дина, я просто уверен, что мне надо побывать в офисе «АрдолитСтроя».

– Фирмы Попова и Петрова?

– Да, я просто уверен, что там скрывается разгадка, которую мы ищем.

Почему она там кроется, Дина не поняла, но переспрашивать не стала. Во-первых, ей было неудобно выглядеть в его глазах дурочкой. Во-вторых, топтаться дальше в предбаннике не имело никакого смысла. Войти в квартиру она отказалась, стоять на пороге – глупо, значит, надо прощаться.

– Ладно, – сказала она покладисто, – тогда я пошла.

Прозвучало как-то вопросительно, что ли, и Дина снова рассердилась на себя за то, что она какая-то мямля.

Уже в лифте она вспомнила, что не рассказала Борису о звонке Лены, но не возвращаться же из-за такой ерунды. Выйдя на улицу, она решила пройтись до гостиницы пешком, все равно делать совершенно нечего. В животе урчало, и Дина вспомнила, что со вчерашнего дня ничего не ела. Ах да, в номере гостиницы ее ждет заказанный обед. Что ж, будем довольствоваться малым.

Вся ее жизнь вдруг представилась Дине именно такой, как этот обед: остывший, наверняка невкусный, приготовленный чужими, равнодушными руками. Привычка довольствоваться тем, что есть, и не замахиваться на большее, кажется, играла с Диной злую шутку. Она даже остановилась, настолько сильным было желание развернуться и бежать обратно, в дом на Мещанской, в котором ее ждало либо огромное счастье, которого могло хватить с лихвой до конца дней, либо самое горькое в жизни разочарование. Бежать она не посмела.

– Ты – трусиха, – пробормотала Дина себе под нос, продолжая шагать в сторону отеля. – Ты всю жизнь бежишь от сильных эмоций, потому что они тебя пугают. Ты боишься обжечься до смерти, поэтому не летишь на огонь. Сидишь в своем коконе и даже не осмеливаешься надеяться, что у тебя может быть другая жизнь. Яркая, счастливая, перченая и горячая. Что ж, продолжай есть постную еду, размазанную по поверхности тарелки неаппетитной массой. Жива, и ладно, сыта, и ладно. А что невкусно, так от этого еще никто не умирал. Интересно, и когда это я успела стать такой? Серой унылой старой девой, живущей по расписанию?

В тоскливых мыслях она и не заметила, как дошла до гостиницы, не получив никакого удовольствия от прогулки, которую затеяла именно для того, чтобы вдохнуть полной грудью весенний воздух. Ну да, она точно моральный урод. Не может высечь искру удовольствия ни из чего вокруг. Асфальт для нее мокрый, небо серое, деревья голые, люди хмурые. А ведь может быть совсем по-другому.

У самого входа в гостиницу Дина остановилась и повертела головой. Какой-то мужчина средних лет в расстегнутом пуховике, под которым был виден строгий деловой костюм, весело катил по тротуару чемодан на колесиках, громко разговаривая по телефону. В мужчине так и кипела энергия.

Чуть в стороне две молодые женщины толкали перед собой коляски. Коляски были яркие, а девушки – безмятежные, щебечущие о чем-то своем и вполне довольные жизнью. На скамейке сидели две бабули – аккуратные интеллигентные московские старушки, взявшиеся откуда-то из старой жизни. Чинно держа прямые спины и аккуратно поставив ноги в теплых ботах, они разговаривали о чем-то своем. Одна поправляла кокетливый ярко-малиновый берет, вторая вытирала нос элегантно скомканным в сухоньком кулачке кружевным носовым платочком.