— Ты его знаешь?

— Еще нет.

— Так как же ты знаешь, что не знаешь его?

— Потому что он меня не знает, разумеется. Он назвал себя. — Тибал помолчал и добавил грустно: — Ты привыкнешь к этому, Гвин Солит. Но одно я могу тебе сказать: твой приезд сюда нужен. Он важен. Очень важен. И не только для тебя, но для многих людей.

Значит, провидцы столь же двусмысленны, как знамения?

— Важно? Для хорошего или дурного?

— Конечно, для хорошего!

Подчиняясь порыву, она взяла его руку и пожала:

— Спасибо! Ты можешь объяснить, почему сказал мне это?

Он задержал ее руку в своей.

— Потому что и сказанное это ничего не изменит. Ты сделаешь то, что должна сделать, знаешь ли ты об этом или нет, и значит, я ничего не изменил, только избавил тебя от лишней тревоги. А тревога тебя не остановила бы.

Он на миг поднес ее пальцы к губам. Потом повернулся и ушел в ночь.

Черной Бухте, решила Джасбур, название выбрали удачное. Селение всегда было убогим скоплением лачуг, кое-как сооруженных из плавника среди дюн. В море там впадал застойный ручей, густо заросший камышами, и его устье образовало заливчик, который не мог служить надежным убежищем даже рыбачьим лодкам. Да любая буря, достойная такого названия, разметала бы их и утопила. Но в заливчике не показывались лодки, он был пуст, а на берегу — ни деревца, ни единого признака жизни: только две-три пугливые белые чайки бродили среди выброшенных на песок водорослей. Даже в молочном отливе неба чудилось что-то нездоровое.

Лет тридцать назад в Черную Бухту пришла звездная немочь, уцелевшие жители бежали, и селение опустело. Лишь прошлой весной там поселились меченые из Далинга. Так сказала Лабранца, а в ближайшей деревне это подтвердили. Но сколько там меченых, никто не знал. От меченых все старались держаться подальше.

Ну, пресной воды у них достаточно, но какую пищу можно отыскать в таком негостеприимном месте? Если когда-то тут и была пристань, от нее не сохранилось ни единой сваи. Ни лодок, ни сетей, ни живности. Лачуги совсем обветшали. Судьбы, спасите и помилуйте!

Лабранца достала им лошадей и дала немного денег. И вот теперь Джасбур следовала легкой рысцой за Ордуром по кромке берега к Черной Бухте. Справа неумолчно шумело море, слева ветер посвистывал в жесткой траве дюн. Воздух был пропитан тяжелым запахом соли. Навстречу им шла женщина.

Много месяцев назад Лабранца отправила их вдвоем в Далинг спасать тех, кто перенес звездную немочь. Они нашли троих — всего троих... Затем прибыла сама Лабранца и за одно утро выяснила, куда девались остальные. До чего унизительно! И совершенно в духе Лабранцы! В этих лачугах могут прятаться десятки и десятки... Прятаться? Они же выслали женщину навстречу всадникам! Из этого также следует, что у них нет вожака-мужчины, и значит, их тут немного. И еще это значит, что Ордур того и гляди, все безнадежно испортит. Ордур считает, что теперь он — главный, а сейчас мозгов Ордура не хватило бы и на устрицу. И ведь год назад Ордур писал завораживающие стихи. Джасбуру редко доводилось читать что-нибудь лучше.

На расстоянии оклика женщина остановилась, поджидая их на мокром песке у конца протянувшейся позади нее цепочки ее же следов. Высокая, плотно сложенная. Темные волосы коротко подстрижены, мощные руки и ноги. Посеревший балахон и потрепанные мужские штаны для верховой езды. Ноги босые.

— Уезжайте! — крикнула она, размахивая руками. — Я меченая!

Лошади шарахнулись. У Ордура, слава Судьбам, хватило умишка спешиться. Джасбур последовала его примеру, и они пошли вперед, ведя лошадей на поводу. Женщина начала пятиться, и они остановились.

— Уезжайте! Тут звездная немочь! — Если в ее глазах пряталось не безумие, так что-то очень на него смахивавшее. Возраст ее определению не поддавался: может, только двадцать пять лет, может, все пятьдесят. Все зависело от того, сколько детей она народила.

— Думается, вам всем получшало, — дружески сказал Ордур. Как ни высока она была, он высился над ней — эдакая белокурая бычья туша без единой работающей клеточки мозга. Чтобы мыслить, у него имелась только шея. — Ты же из Далинга пришла? И другие тоже?

Она посмотрела на него тревожным взглядом:

— Чего вам надо?

— А мы прослышали, что здесь есть меченые, и хотим вам помочь.

Надо отдать ему должное, с досадой подумала Джасбур, пока он говорит толково.

— Помочь нам? — завопила женщина. — Как это вы поможете тем, кого прокляли Судьбы?!

— А по-всякому! — Ордур покосился на Джасбура, ища одобрения, но затем продолжал свою речь: — Мы из Рарагаша. В Рарагаше полно меченых.

— Я тебе не верю! Знаешь, что я такое? Авайлграт!

— Да, тяжеловато.

— Тяжеловато? — взвизгнула она. — Да что ты знаешь-то! Я же прежде была мужчиной! У меня была жена, сыновья. А теперь погляди на меня!

— На тебя очень даже приятно смотреть, — весело заверил ее Ордур.

Джасбур готова была его убить, но промолчала. Женщина свирепо оскалила зубы.

— Снасильничать примериваешься, а?

— Не-а. Я-то знаю, каково это.

— Не можешь ты знать! — завопила она. — Говорят же тебе, я была мужчиной. А теперь я женщина. У нас тут есть мужчина, Мандасил по имени, так я... А, ладно! Мерзость такая.

— Никакая не мерзость, а вполне естественно, — сказал Ордур. — Я ведь сам такой.

— Ты?

— Я женщиной бывал уж не упомню сколько раз. Верно, Джасбур?

Джасбур кивнула. Настало время вмешаться.

— Да, — сказала она женщине. — А я еще несколько дней назад была мужчиной. Меня зовут Джасбур, а он Ордур. Мы с ним авайлграты, как и ты.

Женщина землисто побледнела, по очереди вглядываясь в них.

— Скоро привыкнешь, — сказала Джасбур и сделала несколько осторожных шажков вперед, крепко сжимая поводья, словно лошадь придавала ей более безобидный вид. — Рано или поздно ты снова станешь мужчиной. Иногда бываешь умным, иногда безмозглым. Иногда ты красив, иногда урод, вот как я сейчас. Иногда хочешь переспать с кем-то, иногда нет. Авайлграты никогда не остаются долго в одном каком-то облике.

Женщина обхватила себя толстыми ручищами, словно унимая дрожь.

— Ты врешь!

— Нет, не врет, — сказал Ордур, оглушая ее могучим басом. — А как тебя зовут, душка?

Она поежилась и взглянула на него с ненавистью:

— Побудь ты хоть раз женщиной, так не обозвал бы меня так!

— Он сейчас не очень хорошо соображает, садж, но женщиной ему довелось быть много раз. Мы авайлграты, как и ты. Я Джасбур, он Ордур. Мы оба из Тринга, а потому мы сократили до одного имени на каждого. — Она улыбнулась, хотя знала, что в эту минуту ее улыбка утешить не может. Женщина все еще колебалась, верить или нет.