— Ну, теперь можешь объяснить? — спросил Рик, когда они тронулись в сторону Танты.

— Конечно. Я тебе рассказывал о раскопках в Маллави?

Рик хмыкнул в ответ.

— А что, кому-то еще не рассказывал?

— Ладно, напомню главное. — Нокс открыл лэптоп и стал проверять привезенные Риком компакт-диски. — Мы с Ричардом Митчеллом нашли папирусы из архива Птолемеев. Передали их, как положено, на хранение Юсуфу Аббасу, нынешнему генеральному секретарю Совета по древностям. Аббас познакомился с материалами, и они так ему приглянулись, что он забрал себе весь раскоп.

— А потом вы узнали, что часть папирусов попала на черный рынок.

— Точно. Надо иметь в виду, что спрос на птолемеевы папирусы не очень высокий, даже если их подлинность установлена экспертизой. Однако краденые папирусы расходились на ура. Обычно такого рода находки приобретают различные академические учреждения. Сомнительные документы они обходят стороной. Но вот Филипп Драгумис интересуется всем, что имеет отношение к Македонии, особенно если это как-то связано с Александром.

— А те папирусы, по-твоему, имели к нему отношение?

— Верхний склеп в александрийском некрополе построили для некоего щитоносца из армии Александра по имени Акил. Нижний посвящен человеку по имени Келоним. Оба эти имени встречались и в папирусах из Маллави. Мы их сфотографировали и записали на диски. Те самые, что ты брал. — Он развернул ноутбук, чтобы Рик смог увидеть на экране перечень файлов, в названиях которых доминировали имена Келонима и Акила.

— Ладно. Будем считать, что связь между маллавийским папирусом и александрийским захоронением установлена. Но это еще не объясняет, зачем мы едем в Танту.

— Драгумисы финансируют ведущиеся там раскопки, а они не те люди, которые станут тратить деньги просто так, из любви к археологии. Тем более в другой стране. Они что-то ищут. — Впереди показался отель. Рик становился на другой стороне улицы и стал наблюдать за входом. — Думаю, все это каким-то образом связано с тем, что привело Николая в Александрию. Что-то очень важное. И я хочу узнать, что именно. Просто позвонить и спросить нельзя. Все участники раскопок подписывают соглашения о неразглашении, так что трепаться никто не станет. А уж со мной и подавно.

— Посмотри-ка. — Рик кивнул в сторону входа. — А они остановились здесь.

— Точно. И примерно через час отправятся к месту работ. А мы за ними проследим.

Елена проснулась рано, но в окно квартиры Огюстена уже проникли солнечные лучи, снизу доносился шум — трещали моторы, хлопали двери, перекликались жильцы. Накануне вечером она вернулась в Александрию с твердым намерением порвать с французом, пока отношения не переросли во что-то серьезное. Но потом он зашел к ней в отель с предложением пообедать, и от его улыбки по телу мгновенно раскатилась теплая волна. Себя не обманешь, поняла она, и приняла приглашение.

Теперь Елена лежала рядом с ним и не могла отвести глаз. Как странно — и в высшей степени несправедливо, — что мужчины могут быть столь притягательны даже в таком вот состоянии. Волосы растрепались, как у медузы. Из уголка рта стекала по подбородку струйка слюны. От него пахло потом. И тем не менее Елена страстно желала его. Впервые за последние десять лет похоть взяла над ней верх. А ведь им с Гейл нужно отправляться в Сиву! Времени оставалось мало, и она вовсе не собиралась тратить драгоценные минуты на пустое созерцание.

Елена потянула простыню, чтобы получше рассмотреть любовника. Опустила руку. Провела по бедру, от колена и выше. Огюстен засопел и повернулся на живот. Глаза оставались закрытыми, но по лицу его расползлась самодовольная ухмылка. Оба не произнесли ни слова. Она поцеловала его — сначала в лоб, потом в нос, в щеку, в губы. Его дыхание было несвежим, но и не неприятным. Ласки становились все интимнее, все требовательнее, горячее. Оба слишком изголодались, чтобы ждать. Огюстен перевернулся на спину, пошарил по столику, взял презерватив, разорвал зубами упаковку и ловко раскатал одной рукой. Он вошел в нее, стиснув зубы, опираясь на локти, и тут же вышел, дразня, заставляя выгибаться, подаваться ему навстречу. Вскоре они уже нашли нужный ритм. Елена выгнула шею, скосила глаза вниз, с любопытством наблюдая за движением соединенных тел, как будто уже позабыла, каким завораживающим может быть это действо, сколько в нем звериной жестокости и грации и сколь отлично оно от безжизненного романтического ритуала, каким его так часто изображают. Огюстен толкнул ее на подушку, их взгляды встретились и уже не расходились, спаянные, как и тела, пока она не вскрикнула от наслаждения и не забилась в конвульсиях, увлекая его за собой на пол. С минуту они лежали, прижавшись друг другу, улыбаясь, восстанавливая дыхание. Потом он вскочил.

— Кофе?

— Шоколад.

Огюстен протопал голый в кухню, по пути бросив презерватив в переполненное мусорное ведро. С пениса свисала тонкая жемчужная ниточка-паутинка. Он смахнул ее кухонным полотенцем. Заглянул в холодильник.

— Вот дерьмо. Молока нет.

— Иди сюда, — позвала она. — Мне еще надо забрать Гейл в аэропорту.

— Мне нужен кофе, — уперся Огюстен. — И круассаны. — Он натянул брюки, накинул несвежую рубашку. — Я на минуту. Обещаю.

Елена проводила его взглядом. Дверь захлопнулась. Что-то похожее на счастье распускалось в груди. Все эти годы она утоляла желание с разными сопляками и хлыщами. Боже, как же хорошо, когда в твоей жизни появляется настоящий мужчина.

Хотелось спать. Дождавшись, пока откроется первое кафе, Рик принес две чашки мутного кофе, и как раз в этот момент по ступенькам отеля спустились, зевая и подтягивая рюкзаки, семеро мужчин в походных ботинках, холщовых штанах и рубашках. К ним присоединились несколько египтян, собравшихся у отеля в последние минуты. Согласно египетским законам, все археологические группы были обязаны нанимать только местных рабочих. Разместились на двух машинах: кто-то сел в кабины, остальные устроитесь в кузовах. Один из мужчин провел перекличку, и грузовички покатили по дороге в Загазиг.

Выждав двадцать секунд, Рик тронулся следом. Вести слежку в Египте не составляет никакого труда. Дорог в стране мало, так что на хвосте сидеть вовсе не обязательно. Грузовички повернули к Зифте. Проехав два или три километра за облачком пыли, Рик увидел, что одна из машин остановилась.

— Давай-ка возвращаться, пока не заметили, — предложил Нокс.

Рик развернулся.

— Куда теперь?

— Не знаю, как ты, — зевнул Нокс, — а я не спал два дня. Найдем отель, и на боковую.

Казалось, день никогда не кончится. Ожидание измотало Мохаммеда эль-Дахаба, а новостей все не было. Снова и снова прохаживался несчастный отец перед палатой Александрийского института медицинских исследований. Сердце то колотилось, то замирало, и он боялся, что упадет в обморок. Ожидание результатов у телефона тоже далось тяжело, но и оно не шло ни в какое сравнение с этой пыткой. Мохаммед подошел к окну, за которым лежал ночной город. Столько народу, а ему нет дела ни до кого из них. Пусть бы Аллах забрал всех, но оставил ему Лайлу.