Скажи мне, Джульетта, что за злонамеренная империя, какое разбойничье государство бросает долговые бомбы, бомбы нищеты и бомбы беспокойства, и бомбы банкротства на США? Может, кто-то сбрасывает бомбы плохого здравоохранения или плохого образования на США? Какое разбойничье государство сбрасывает в наши жёлудки бомбы фальсифицированных продуктов, а в наши лёгкие – бомбы отравленного воздуха? Кто сбрасывает бомбы пагубных пристрастий, бомбы преступлений и бомбы лицемерия на США? Какая злонамеренная империя убивает свыше 10000 американцев в год из огнестрельного оружия внутри США? Скажи мне, какая злая империя взяла под контроль финансовые институты, средства массовой информации, школы, исторические книги и разумы? Какая злонамеренная империя устраивает пытки от нашего имени? Кто сбрасывает химические бомбы и углеродные бомбы на Мать Природу внутри США? Скажи мне, кто сбросил бомбу «Джордж Буш» и бомбу «Дик Чейни» на США?

Скажи мне, какая разбойничья страна изобрела ядерное оружие и использовала его против гражданских лиц дважды? Разве ядерное оружие не является самым ужасающим инструментом террора? Скажи мне, кто сбросил больше бомб на большее количество стран, чем любая другая страна? Назови мне злонамеренную империю, которую больше всего боятся в мире! Назови мне крупнейшую террористическую организацию, которая уничтожила страну, Вьетнам, в двенадцати часовых поясах от наших берегов. Назови эту страну, чёрт побери, назови её!

– Пируз, ты не позволяешь мне её назвать!

Я слышу её голос, будто из глубины колодца.

– США. Ты это хочешь услышать, Пируз, не так ли?

– Да, Джульетта, мы должны снова сражаться за независимость, вести политическую войну, чтобы избавиться от этой злонамеренной империи. США должны повзрослеть; человечество должно повзрослеть до того, как ничто не сможет расти, до того, как всё пересохнет, и до того, как мы сами себя уничтожим. О, дорогая Джульетта, как я хочу, чтобы эти мысли не преследовали меня и не портили наш вечер.

Джульетта скармливает мне ещё кусочек манго, чтобы меня успокоить.

– Ты – чувствительный человек, который стал реалистом и поэтому сумасшедшим! Предполагается, что ты будешь считать, что нам следует беспокоиться только из-за каких-то иностранных террористов, а всё остальное в порядке! Да, Пируз, американская империя стала слишком лицемерной и слишком жестокой к себе и остальным. Мы стали тем, чего сами боимся, но не знаем этого! Мы опускаемся всё ниже и ниже. Я только надеюсь, что мы не потопим и остальное человечество вместе с нами!

– Мы – параноики, Джульетта?

– Не в больше степени, чем считается нормой.

– Правильно, Джульетта, правильно!

Но я не верю своим ушам! Я знаю: она хочет, чтобы я заткнулся, – вероятно, так же, как я сам хочу заткнуться, но я не могу заткнуться. Так что я ещё немного лаю с ещё более сильным акцентом!

– Выслушай мой дардэдель, Джульетта. Я – испуганный человек, – говорю я и жую манго, словно это камень. – Я не попадаю в шаг с Америкой в Америке. А это означает проблемы. Многие из нас попали в клетку нашей пропаганды, нашего образа жизни, не видя клетки или не пытаясь из неё сбежать. Но я не одинок в этом. Здесь много людей, чувствующих то же, что и я. Но я чувствую себя в одиночестве, потому что чувствую своё бессилие, неспособность что-то с этим сделать. В Америке богатые живут в раю, средний класс начинает жить в мучениях, а остальные живут в аду бедности. Я чувствую себя комфортно, если говорить о материальном аспекте, но не ментально и не душевно. Так что скажи мне, кто в Америке ведёт американский образ жизни?

– Ты разве не утрируешь факты? – говорит она несколько нетерпеливо.

– Я не утрирую свои чувства.

– Самое большое промывание мозгов в Америке – это заявление, что в Америке нет промывания мозгов, – она повторяет то, что я говорю уже много лет, таким образом пытаясь заставить меня засмеяться. И я признаюсь в других вещах. Словно жить в изгнании в Америке недостаточно, теперь мне ещё приходится сражаться со страхом слабоумия, которое угрожает мне изгнанием из мира вообще. Но потеря памяти и слабоумие могут помочь мне забыть мой болезненный опыт.

На прошлой неделе на пути в Университет я развернулся и поехал назад домой. Я подумал, что забыл бумажник. Я искал его везде, но не смог найти. Я очень расстроился, представляя, сколько звонков мне придётся сделать, чтобы поставить в известность различные организации о том, что потерял тонкие, пластиковые прямоугольные карточки, которые определяют, кто я. Затем, как раз когда я потерял всякую надежду его отыскать и увидел открытые челюсти отчаяния, я нашёл бумажник не в том кармане брюк.

– У нас у всех бывают такие моменты, не только у стариков, – успокаивает она меня.

– Но у меня они случаются всё чаще и чаще! – рычу я. – Это становится всё серьёзнее! И каждый такой случай возрождает мой страх. Я пытаюсь как можно больше узнать о потере памяти и слабоумии – столько, сколько могу. Я пытаюсь проверять свою память, я проверяю своё обоняние, как кот, и своё ощущение места, как белка, когда пытаюсь найти орехи, которые сам спрятал.

Наконец я вызываю у Джульетты раздражение.

– Тебе нужно прекратить эту чушь с Альцгеймером, Пируз. Ты прекрасно знаешь, что убедительных доказательств того, что у тебя эта болезнь, нет. Твоя рассеянность усилилась из-за стресса, и всё. Но меня немного беспокоит твоя продолжающаяся озлобленность. Тебя что-то беспокоит, о чём я не знаю?

– Нет, ничего нового. Но также нет и никаких надёжных доказательств того, что у меня нет этой болезни. Её нельзя диагностировать на раннем этапе, и ты это знаешь. Вначале уйдёт моя кратковременная память, затем я достигну точки, когда не смогу определить, кто вытирает мне зад. Мне страшно, Джульетта. Я покончу с собой до того, как не смогу лишить себя жизни. И это всё.

Джульетта разумно не реагирует на мою угрозу. Но тем не менее она меня ругает.

– Боже мой! Как этот твой безумный персидский мозг перешёл от войны в Ираке и от несчастий Америки к болезни Альцгеймера и самоубийству? Сколько таблеток негативности ты сегодня проглотил?

– Ни одной.

– Ты уверен, что не пропустил приём лекарства? – она заставляет меня смеяться.

– Я поражён, что у меня в мозгу не происходит короткого замыкания, как в старом тостере.

– Если ты продолжишь в том же духе, то короткое замыкание произойдёт даже у меня!

Я громко смеюсь.

– Я никогда не видела тебя таким, Пируз, и надеюсь, что больше не увижу. Ты кажешься почти параноиком, хотя я знаю, что ты не параноик. Почему бы не сменить музыку, Пируз?

– Джульетта, прости, что я столько жалуюсь. Что со мной не так?

«Я кричал из глубины» Онеггера начинает проигрываться вновь – кларнеты, гобои, флейты и фаготы эхом разносятся по лестнице, словно голоса невинных душ, которых неправильно отправили в ад.