не разбойник, — обиделась Маша, — он очень приличный кот, и бабушка ему рада. Он уже и мышей из дома прогнал, и птиц на огороде распугал.

— Ну ладно, ладно, — примирительно произнёс Василий, — я ничего не имею против, у меня у бабушки с дедушкой тоже Васька живёт, только чёрный совсем. С одной стороны, удобно — грязь на нём не видно, но с другой стороны не поймёшь, когда его мыть нужно: то ли чистый, то ли уже нет.

— А зачем его постоянно мыть? — удивилась Маша. — Вначале раз вымыл, а потом коты сами моются.

— А ты что, думаешь, у них слюна как шампунь что ли? — не согласился Василий. — А как спину мыть, голова ведь так не вывернется. Тебе бы самой понравилось себя каждый день языком вылизывать? Это же сплошная антисанитария получается. Так что конечно нужно мыть, и специальным кошачьим шампунем. А я‑то собственно за тобой, — продолжил он, — поехали на реку, мы плот закончили, сейчас испытания начнём, садись на багажник, я подушечку приладил.

— Не, спасибо, — ответила Маша, — мне на багажнике не нравится, я лучше на бабушкином поеду. Сейчас, спрошу только.

Маша повернулась к окну и закричала: «Бабушка, бабушка!»

— Чего, милая? — бабушка появилась у окна.

— Можно я твой велосипед возьму покататься?

— Конечно бери, — разрешила бабушка, — только подладь под себя сиденье по росту, Василий тебе поможет.

(Раньше в деревне лучшим средством передвижения была лошадь, но эти замечательные животные, как и старые слова, тоже постепенно уходят в прошлое. Многие современные дети вживую их могут увидеть разве что в зоопарках. И со временем лучшим спутником деревенского жителя для езды на недалёкие расстояния стал велосипед. И вы не удивляйтесь, что старушки могут на них ездить. Очень даже могут, и вовсю ездят, и Машина бабушка не являлась исключением.)

— А чего кричишь бабушке, позвонить ведь можно? — съехидничал Василий.

Маша только рукой махнула. Она выкатила велосипед из сарая — это был старенький складной «Салют» жёлтого цвета, в своё время весьма популярный у населения, но времена его, конечно, давно прошли. И не сказать, что уж совсем старый велосипед, почти в два раза моложе бабушки, но для современных моделей он был уже не просто дедушка, а даже прадедушка. Но в любом случае этот прадедушка был ещё очень «бойкий старичок».

— Лучше помоги мне седло опустить, — попросила Маша, — пожалуйста.

Через пять минут они катили на речку. Там уже собралась вся прежняя компания. У берега колыхался на воде плот, привязанный за ту же берёзу, который, как и предполагала Маша, представлял собой сколоченный из досок сплошной помост размером приблизительно два на три метра на двух очищенных от веток толстых брёвнах. Между брёвнами, под помостом были примотаны четыре накачанных больших резиновых камеры от тракторных колёс. Сзади к плоту был прилажен салютовский лодочный мотор, ещё конечно не «бойкий старичок», но уже оставивший далеко позади свои юные годы.

— Вот, папа разрешил, — радостно сообщил Саша, поглаживая мотор, — всего–то заменили прокладки, свечу зажигания, и промыли топливный бак от ржавчины, и тарахтит себе вполне ничего. Слабоват, конечно, для такого плота, две лошадиных силы всего, но мы же не на гонки собираемся.

— А он справится обратно против течения? — спросила Маша.

— Да мы считали, — уверенно ответил Василий, — получается, что потянет. Ещё два весла по бокам приспособили и два шеста — отталкиваться на мели.

— Ну что, все в сборе, поплыли? — предложил Гоша. — Забирайтесь. Василий, Глеб, берите шесты, нужно отталкиваться, Сашка, ты за мотор отвечаешь. Девочки, садитесь посередине.

Посередине были сколочены две скамеечки, на которых и разместились Катя, Оля и Маша.

— Ну, вперед! Отдать концы, — скомандовал Гоша, и сам отвязал верёвку от плота.

(Гоша был ещё тот мореход: верёвку, то есть швартовы, то есть то, чем привязывают судно на время стоянки — обычно это канат — отвязывают не от судна, а от причала, пристани, и «отдать концы» не всегда означает то, что сейчас подразумевал Гоша, лучше говорить: «отдать швартовы», но, в общем и целом то, что было задумано, было и выполнено — плот освободился.)

Мальчики что есть силы налегали на шесты, отталкиваясь от берега, и, наконец, плот, подхваченный течением, отправился в своё первое плавание.

— Ура, плывём! — победно закричал Глеб.

— А ничего, что мы на одном уровне с водой? — спросила Оля.

— Ничего, не бои́сь, — успокоил её Гоша, — плавучести хватит.

— А куда мы направляемся? — спросила Маша.

— Как куда? — не понял Гоша. — Вниз по реке, конечно. Для первого раза минут двадцать туда и потом обратно.

— А почему так мало, — забеспокоился Василий? — У нас ведь весь день впереди.

— А позади у нас бак всего на два литра, — стал объяснять Саша, — поэтому максимум на час работы мотора с таким весом. Так что лучше не рисковать.

Река текла медленно, и также медленно полз по реке плот. Ребята болтали, смотрели по сторонам, хотя смотреть особо было не на что: вдоль реки всё заросло кустарником, за ним выступали кое–где ивы, берёзы, осины, правый берег был крутой, и что там на нём дальше, совсем не было видно. В общем, маршрут для водного путешествия пока не выглядел особо привлекательным. Двадцать минут пролетели быстро, и настало время разворачиваться.

— Ребята, — сказал Гоша, — нужно разворачивать плот. Василий, Глеб садитесь на вёсла.

Вёсла были самодельными и представляли из себя две жердинины от забора, на концах которых были пришуруплены (а почему бы и нет, если есть слово «привинчены», то что делать с шурупами?) вырезанные из фанеры лопасти. «Наверняка, Василия работа, — подумала Маша».

Ребята уселись с двух сторон плота: Глеб по правому борту, Василий по левому, вставили вёсла в уключины (тут для этого были приспособлены лошадиные подковы), упёрлись ногами в прибитые на помосте для этой цели деревянные брусочки и приготовились.

— Всем приготовиться, начинаем разворот, — скомандовал Гоша. — Правая табань, левая на воду.

— А что значит табань? — не понял Глеб.

— Это значит, заноси лопасть весла к корме, — стал объяснять Гоша, — опускай в воду и греби от кормы к носу. А ты, Василий, гребёшь от носа к корме. От