— А сейчас?

— А сейчас… Сейчас страхи стали глобальнее. И от этого сильнее. Вообще человеку свойственно бояться, да?

— Думаю в мире нет человека, который бы чего-нибудь да не боялся. У любого есть слабости, при надавливании на которые, хочешь не хочешь, но станет страшно.

— И чего боится человек?

— Смерти. Большинство страхов ведет к самому сильному — к страху смерти.

— А как же те, кто занимаются экстремальными видами спорта? Альпинисты?

— И ты думаешь они не бояться? Бояться конечно. Может быть глубоко где-то прячут этот страх, или делают вид, что не бояться. Когда балансируешь на грани, думаешь, что ты отвечаешь за свою жизни. Ты — хозяин своего тела и своей души. Опять же адреналин, который вырабатывается и поступает в кровь, тоже делает свое дело. Например, гимнасты, которые выступают в цирке. Знаешь, когда они под куполом цирка отталкиваются от одной перекладины и прыжком руками цепляются за другую перекладину? Ты смотришь и думаешь, вот секунда — и он может не успеть. Любое неверное движение — и он может упасть. Дыхание твое останавливается, ты замираешь. Ждешь, а что же будет. А ничего. Гимнаст ловко перехватывает перекладину, делает что-то вроде кульбита и все. Зрители ему аплодируют. Он по факту ходил по грани. На его стороне практика, адреналин, сильное тело, хорошая подготовка. Но поверь мне, если вдруг случится, что рука его соскользнет или сам он неправильно оттолкнется и начнет падать, то в те несколько секунд, пока будет падать, страх вырвется на первое место. Потому что человеку свойственно хотеть жить.

— Никогда не любила цирки… — грустно сказала Полина.

— Почему?

— Животных мучают, клоуны — ненавижу клоунов, и вот эти жонглирование, фокусы… Приди на любую вечеринку или день рождение — вот где настоящий цирк. Билет можешь не покупать, а окажешься в первом ряду.

— Вот тут согласен. Но у тебя разве не было счастливого семейного воскресенья, когда вы всей семьей идете в цирк, тебе покупают сладкую вату, и ты сидишь в центре манежа и смотришь как милые собачки прыгают в обруч?

— Было, но я не назвала бы это счастливым днем. Для меня счастливое время — мамины ужины, когда мы летом уезжали на дачу, а за окном шел дождь… — Полина закрыла глаза вспоминаю свои счастливые часы, проведенные с семьей, — было тихо, спокойно. Мама с папой все время друг над другом подшучивают, аромат запеченной курочки, выпечки и бурчание брата, что опять никуда нельзя выйти…

— Самые ценные и теплые воспоминания — это воспоминания, связанные с семьей. Только спустя годы начинаешь ценить это.

— И у тебя?

— Да, и у меня все счастливые воспоминания семейные.

— Расскажи о каком-нибудь, — попросила Полина.

— На мое десятилетие отец пригласил клоуна, который умел жонглировать, делать фокусы, а еще он классно играл на каких-то там инструментах, сейчас уже не помню каких именно. Он реально был классный. Помню все друзья, которых я пригласил, сидели и смотрели на все выступление с открытыми ртами. Да там даже взрослые подглядывали и удивлялись. А потом этот самый клоун вынес просто огромный торт, где была цифра “10”, такая же большая. Я тогда загадал научиться жонглировать так же, как и он , — засмеялся Саша.

— Ты сейчас специально про клоуна? — скрывая улыбку и делая недовольную мину, спросила Полина.

— Немного, — улыбнулся Саша.

— Желание сбылось?

— Нет.

Они не заметили, как за окном начался дождь. Люди бежали, пытаясь найти укрытие в виде навеса, а те, кому посчастливилось взять с утра зонт, шли быстрым шагом, чтобы быстрее оказаться дома в тепле и уюте. Они не заметили, как верхний свет стал глуше, а бра на стенах зажглись чуть ярче. Они не заметили, как за соседними столиками сменилось уже две пары, таких же молодых и прекрасных, увлеченные друг другом. Они не заметили, как официант заменил сгоревшую свечу, находящуюся на столе.

— Дождь.

— Да.

— Все, как ты любишь, — улыбнулся Саша.

— Мы можем сейчас заехать в одно место? — спросил Полина.

— Конечно.

Несколько минут они стояли у входа под навесом, не решаясь идти до машины, потому что риск промокнуть под таким ливнем был очень высок.

— Давай кто первый? — задорно спросила Полина.

— Полина, нет, я не побегу.

— Боишься проиграть?

— Нет.

— Тогда давай, на счет три. Раз, два…

— Полина!

Не сказав три, Полина выбежала из-за укрытия, не замечая, как сильные капли дождя делают ее волосы сырыми, как намокает ее плащ, оставляя темные мокрые следы на плечах и спине. Она ловко перепрыгивала небольшие лужи и обегала чуть более глубокие. Сашин мерседес, который был припаркован всего лишь в нескольких метрах от входа, казался невообразимо далеко. И когда уже цель была почти достигнута, чьи-то сильные руки схватили ее за запястье. Не чьи-то руки, а Сашины. Завизжав от неожиданности, или от обиды, Полина была прижата всем телом К чему-то крепкому, приятно-пахнущему и мокрому от дождя. К Саше.

— Все-таки боялся проиграть?

— Я не проиграл, — ответил Саша.

И накрыл ее губы своими, ощущая на них капли дождя. Сладкие и манящие губы, созданные, чтобы ими наслаждались. Нежное и трепетное касание сменяется влажным и глубоким, пока Сашин язык не проникает ей в рот, чтобы столкнуться с Полининым. Стремительная страсть, которая воспламенилась за считанные секунды, заставила Полину вжаться в Сашино тело так, чтобы между ними не осталось и миллиметра свободного пространства, если бы не одежда. Насквозь мокрая и испорченная одежда. Их жадный поцелуй закручивался словно вихрь, нарастая силы с каждой секундой. Его губы вбирают ее в себя все сильнее и сильнее, будто он боится, что это закончится,